Как изображен человек в художественном мире Чехова и чем мне это близко?"

"Осуждение или сочувствие вызывает у меня героиня рассказа "Анна на шее"?

1)Если для художника главными инструментами являются краски и кисти,, для композитора- звуки, то для писателя и поэта - слова. Через слово мы постигаем суть произведения, а значит,пытаемся понять,как автор воспринимает,ощущает мир.

2)сорри не знаю

Объяснение:

Жили-были мужик да баба. оба были такие так и норовят дело на чужие плечи столкнуть, самим бы только не и дверь-то в избу никогда на крюк не закладывали: утром-де вставай да руки протягивай, да опять крюк и так проживем. вот раз баба и свари каши. а уж и каша сварилась! румяна да рассыпчата, крупина от крупины так и отваливается. вынула баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила. съели кашу и ложки глядь, а в горшке-то сбоку да на донышке приварилась каша, мыть горшок надобно. вот баба и говорит: - ну, мужик, я свое дело сделала - кашу сварила, а горшок тебе мыть! - да полно тебе! мужиково ли дело горшки мыть! и сама вымоешь. - а и не подумаю! - и я не стану. - а не станешь - пусть так стоит! сказала баба, сунула горшок на шесток, а сама на лавку. стоит горшок немытый. - баба, а баба! надобно горшок-то вымыть! - сказано - твое дело, ты и мой! - ну вот что, баба! уговор дороже денег: кто завтра первый встанет да перво слово скажет, тому и горшок мыть. - ладно, лезь на печь, там видно будет. улеглись. мужик на печи, баба на лавке. пришла темна , потом утро настало. утром-то никто и не встает. ни тот, ни другой и не шелохнутся - не хотят горшка мыть. бабе надо коровушку поить, доить да в стадо гнать, а она с лавки-то и не подымается. соседки уже коровушек прогнали. - что это маланьи-то не видать? уж все ли по-здорову? - да, бывает, позапозднилась. обратно пойдем - не встретим и обратно идут - нет маланьи. - да нет уж! видно, что приключилося! соседка и сунься в избу. хвать! - и дверь не заложена. неладно что-то. вошла, огляделась. - маланья, матушка! а баба-то лежит на лавке, во все глаза глядит, сама не шелохнется. - почто коровушку-то не прогоняла? ай нездоровилось? молчит баба. - да что с тобой приключилось-то? почто молчишь? молчит баба, ни слова не говорит. - господи помилуй! да где у тебя мужик-то? василий, а василий! глянула на печь, а василий там лежит, глаза открыты - и не ворохнется. - что у тебя с женой-то? ай попритчилось? молчит мужик, что воды в рот набрал. всполошилась соседка: - пойти сказать бабам! побежала по деревне: - ой, бабоньки! неладно ведь у маланьи с василием: лежат пластом - одна на лавке, другой на печи. глазоньками глядят, а словечушка не молвят. уж не порча ли напущена? прибежали бабы, причитают около них: - матушки! да что это с вами подеялось-то? маланьюшка! васильюшка! да почто молчите-то? молчат оба что убитые. - да бегите, бабы, за попом! дело-то совсем неладно выходит. сбегали. пришел поп. - вот, батюшка, лежат оба - не шелохнутся; глазоньки открыты, а словечушка не молвят. уж не попорчены ли? поп бороду расправил - да к печке: - василий, раб божий! что приключилось-то? молчит мужик. поп - к лавке: - раба божия! что с мужем-то? молчит баба. соседки поговорили, поговорили - да и вон из избы. дело не стоит: кому печку топить, кому кормить, у кого цыплята, у кого поросята. поп и говорит: - ну, православные, уж так-то оставить их боязно, посидите кто-нибудь. той некогда, другой некогда. - да вот, - говорят, - бабка-то степанида пусть посидит, у нее не плачут - одна живет. а бабка степанида поклонилась и говорит: - да нет, батюшка, даром никто работать не станет! а положи жалованье, так посижу. - да какое же тебе жалованье положить? - спрашивает поп да повел глазами-то по избе. а у двери висит на стенке рваная маланьина кацавейка, вата клоками болтается. - да вот, - говорит поп, - возьми кацавейку-то. плоха, плоха, а все годится хоть ноги прикрыть. только это он проговорил, а баба-то, как ошпарена, скок с лавки, середь избы стала, руки в боки. - это что же такое? - говорит. - мое-то добро отдавать? сама еще поношу да из своих рученек кому хочу, тому ! ошалели все. а мужик-то этак тихонько ноги с печи спустил, склонился да и говорит: - ну вот, баба, ты перво слово молвила - тебе и горшок мыть.