Цитатный план к рассказу Собака Василия Гроссмана

Василий Семенович Гроссман  Собака

1

Ее детство было бесприютным и голодным, но детство самая счастливая пора жизни.

Особенно хороша была первая весна, майские дни за городом. Запах земли и молодой травы наполнял душу счастьем. Ощущение радости было пронзительным, прямо-таки невыносимым, ей иногда даже есть не хотелось от счастья. В голове и глазах весь день стоял зеленый теплый туман. Она припадала на передние лапы перед цветком одуванчика и отрывисто лаяла сердитым и счастливым детским голосом, приглашая цветок участвовать в беготне, сердясь, насмехаясь, удивляясь неподвижности его зеленой толстой ножки.

Потом, вдруг, она исступленно начинала рыть яму, и комья земли вылетали у нее из-под животика, ее пегие, черно-розовые ладошки и пальчики становились горячими, их обжигала каменистая земля. Мордочка ее при этом делалась озабоченной, словно она рыла себе убежище для жизни, а не играла в игру.

Она была упитанной, с розовым пузом, с толстыми лапами, хотя ела она и в эту добрую пору мало. Казалось, она толстела от счастья, от радости быть живой.

А потом уж не стало легких детских дней. Мир наполнился октябрем и ноябрем, враждой и равнодушием, ледяным дождем, смешанным со снегом, грязью, осклизлыми, отвратительными объедками, они и голодной собаке казались тошными.

Но случалось и в ее бездомной жизни хорошее — жалостливый человеческий взгляд, ночевка возле горячей трубы, сахарная кость. Была в ее собачьей жизни и страсть, и собачья любовь, был свет материнства.

Она была безродной дворнягой, маленькой, кривоногой. Но она успешно преодолевала вражью силу, потому что любила жизнь и была очень умна. Лобастая дворняжка знала, откуда крадется беда, она знала, что смерть не шумит, не замахивается, не швыряет камней, не топает сапогами, а протягивает кусок хлеба и приближается вкрадчиво улыбаясь, держа за спиной мешковую сетку.

Она знала убойную силу грузовых и легковых машин, они точно знала различие их скоростей, умела терпеливо пережидать транспортный поток и стремительно пробегать мимо остановленных светофором автомобилей. Она знала всесокрушающую прямолинейную мощь электричек и их детскую бес не подшибить мышь в полуметре от рельсового пути. Она различала рев, посвист, гул винтовых и реактивных самолетов, тарахтенье вертолетов. Она знала запах газовых труб, умела распознавать тепло, идущее от скрытых в земле труб теплоцентралей. Она знала ритм работы автотранспорта, обслуживающего мусоропроводы, она знала проникать в мусорные контейнеры и урны, мгновенно отличала целлофановую обертку мясных полуфабрикатов, вощеную обертку трески, пломбира, морского окуня.

Черный электрокабель, вылезший из-под земли, внушал ей больше ужаса, чем гадюка, — однажды она коснулась мокрой лапой кабеля с нарушенной изоляцией.

Вероятно, объем технического опыта у этой собаки был больше, чем у бывалых, умных людей, живших за два-три века до нее.

Она была умна, мало того, она была образованна. Не накопи она опыта, соответствующего технике середины XX века, она бы погибла. Ведь случайно забредшие в город сельские собаки погибали сразу, прожив на городских улицах считанные часы.

Но для ее борьбы мало было технического опыта и знаний, необходимо было понимание сути жизни, нужна была жизненная мудрость.

Безыменная, лобастая дворняга знала, что в вечной перемене, в бродяжничестве основа ее существования.

Иногда сердобольный человек проявлял жалость к четвероногой страннице, подкармливал ее, устраивал ей ночлег на черной лестнице. Измена бродяжеству сулила погибель. Становясь оседлой, бродяжка связывалась с одним добрым человеческим сердцем и со ста злыми. А вскоре появлялась смерть с вкрадчивыми движениями, в одной руке она держала кусок хлеба, в другой мешковую сетку. Сто злых сердец сильней одного доброго.

Люди считали, что собака-странница не на привязанность, что бродяжничество развратило ее.

Люди ошибались. Тяжелая жизнь не ожесточила бродячую собаку, но добро, жившее в ней, никому не было нужно.

  это все в ту пору было, когда можно еще было встретить черта в очрага темном. из моря выловить рыбку золотую, али щуку аолшебную. жил тогда на свете сын крестьянский гришка, смышленый, да удалый.  трудился, честно себя и семью кормил. а в лесу том, что рядом с деверней его, черти водились. народ пугали да с пути верного сбивали. и жутко надоело это барину тамошнему. вот он григория, как самого башковитого, в лес и послал. от нечести всякой избавляться. ну мужик наш совсем не дураком был, да понимал нечего ему в лесу-то делать. но слово барина - закон. вздохнул гришка да собираться в путь дорожку стал.

как темнеть начало в лес вошел. да только сила темная, как на зло не показывалась. знать испугалась мужика . долго так ходит гришка, все лапти истоптал. а домой воротиться не может, указ барский не исполнен. решил он хитростью черта выманить. в лес зашел поглубже, да приговаривать стал: "отродье бесовское, ты куда делося? али меня боишься? так выходи, я тебя не трону! у меня от барина послание! " не успел мужик оглянуться как перед ним черт и пявился. низенький, пухленький. глазки черные, как пуговки. пятачок подрагивает. да улыбается гаденько так.

- что д ты, мужик, беду-то кликаешь. али с жизнь расстаться хочешь?

- да дорог мне еще живот мой. только дело у барина моего к тебе есть.

- дело? -черт противно засмеялся и подпрыгнул к гришке,- какое такое дело? али душеньку продать желает? это всегда можно, это всегда ! - глаза его загорелась в предвнушении наживы.

- ишь че удумал! а в темечко не хочешь? я тебе быстро бояр марку пробасил григорий. 

- понял, понял, не дурак.- опасливо пятяь проборматал черт.- так ежели ему ну того самого не надо. чегож я барину-то твоему понадобится?

- а вот чего: ты народ пугаешь, скотину травишь, купцы через лес этот пройти спокойно не

- пусть проходят, только заплатить

- цыц! -замахнулся мужик. черт обиженно хрюкнул и замолчал.

- тото же. короче, бери свои монатаки сатанинские да обратно в ад отправляйся.

- как и любое деловое предложение это должно мне выгоду дать. а какая мне тут выгода?   вот ежели ты ко мне работников тогда и уйду!

крепко гришка призадумался. к черту, да рабочим. 

- идет.

черт тот час фыркнул, хрюкнут, два раза топнул, три раза хлопнул да обернулись они вдвоем уже в царстве подземном. смотрит мужик. что за диво? все наоборот! деревья корнями наверх растут. птицы ходят, животные летают. что за чертовщина!

- вот тебе мое первое ! - подводя мужика к кособокой избушечке сказал черт. - разбери здесь все, да еду приготовь! как вернусь чтобы было все! - черт  фыркнул, хрюкнут, два раза топнул, три раза хлопнул да исчез. пошел небось людей добрых губить.

вздохнул мужик да за уборку принялся. а пыли видимо-невидимо. паутина везде. крысы бегают. день прошел,другой идет, а мужик все убирает. вот на исход третьих суток последнюю крысу за порог выгнал. да только все равно не то что-то. пошел гришка в лес да досок нарубил в избу приволок. полочку в углу сделал, угол красный тобишь. крест вырубил, да икону богородицы туда поставил. красной тканью закрыл.

остольные доски в очаг кинул, огонь развел. рыбу   поймал, да суп варить стал.

слышит черт хюркает за дверью. "вот и вернулся хозяин. уж я ему такой теплый прием устрою! "- подумал мужик. входит лукавый, а избы не узнает. все отдраено, аж блестит.

- молодец,-говорит,- мужик! на славу убрался.

садиться черт за стол, а перед ним и уха, и хлеб да соль. ест черт, да все причмокивает, похрюкивает. 

- а что это, за тканюшка красная, - у мужика спрашивает

- а это сюрприз тебе мой. ты поешь сначала, а уж потом смотри.

- сейчас показывай, - черт.

подошел мужик углу, сдернул ткань, да открылся образ святой и крес. взвыл черт, бросился вон из избы, а мужик его за рога схватил.

- что? не нравиться тебе такая уха? отродье бесовское! вези домой меня!

закряхтел черт, заворочился.

- григорий, я ведь тебе могу! я ведь богатством одаряю.

начал мужик молитву над ухом черта произносить, так того всего скрутило. 

- везу, везу! только прекрати.

черт  фыркнул, хрюкнут, два раза топнул, три раза хлопнул да исчезли они с мужиком. в лесу родном снова оказались. 

- отпусти меня, мужик! - взмолился черт.- никогда больше не появлюсь тут!

- знаем мы вас нечистое племя!  

замахнулся бужик да со словами молитвы перекрестил лукавого. завл тот дурным голосом вырвался из рук гришкиных да там на мечете и исчез.

долго деревня праздновала, гришку восхваляла. барин ему щедрое жалование выплатил, дои новый отстроил. мужик наш зажил припеваючи, да людям . а чертей в том лесу больше никто и никогда не видел