Л.н толстому была близка мысль о первостепенной важности человеческой души кто из писателей предшественников толстого развивал эту мысль в своем творчестве

Жил-был когда-то чабан, и было у него три послушных, трудолюбивых дочери. Он пас овец, а дочки управлялись с делами по дому, и все шло так, как должно было идти. Да с некоторых пор стал чувствовать чабан, что старость гнетет его к земле, и в один прекрасный день так сказал он своим дочкам:

- Дорогие мои, стар я стал, нет у меня больше сил пасти отару.

- Ах, отец, не печалься, оставайся дома, отдохни, наберись сил, а отару будем мы пасти но очереди,- говорит старшая дочь.

- Согласился б я, дорогая, если б вы были парнями, вы же -

девушки-домоседки, боюсь, только выйдете в поле - перепугаетесь чего-нибудь.

- Ох, батюшка,- возразила ему старшая дочь,- увидишь, как еще станем пасти, радоваться будешь - не нарадуешься.

дочь, ибо с тех пор, как пасу овец, не видел еще чабана с платком на голове и в юбке.

- А мы оденемся в мужскую одежду: зипун, кушму, постолы. Никто нас и не узнает.

- Может, и так.

Недолго думая, надела старшая дочь зипун, обула постолы, на голову натянула кушму,- чем не парень! - обвязалась потом кушаком красным, как пламя, кушму же загнула эдак залихватски. Выпустила затем овец из загона, вывела отару за село и, наигрывая на флуере, направилась к небольшому холму. Старый отец ни придал особого значения словам и смелости дочери, он просто хотел проверить, может ли надеяться в случае беды на нее. Прячась, чтоб не видели остальные дочери, вытащил он из-за балки медвежью шкуру, прокрался в кустарник, натянул на себя шкуру и явился к отаре,- мрр… мрр!.,- кидается прямо на овец. Овечки же, едва увидели, что к ним приближается зверь, разбежались вмиг, глазами и то не поймать бы их. Чабан окаменел на месте от страха. Ноги задрожали, палку выронил из рук и, закричав от ужаса, повернул назад, домой, так что только пятки засверкали.