„снежная королева” маленькая разбойница говорит каю: „хотела бы я знать, стоишь ли ты того, что-бы за тобой бегали на край света? ” как бы вы ответили на этот вопрос?

План: 1)Мельник Алексей Бирюков у порога своей хижины.

2)Приезд монастырских монахов.

3)Диалог Алексея с монахами. Обвинение их в воровстве.

4)Отвратительная ругань мельника на Евсея.

5)Невыполненная монахов. /Оставшийся без внимания “протест” монахов.

6)Неожиданный приход матери мельника.

7)Диалог матери и мельника. Заочное знакомство читателей с жизнью родных мельника.

8)Слухи о разбойничьих проделках мельника.

9)Отношение окружающих к мельнику.

” мельника матери.

Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами», — писал Антон Павлович Чехов в одном из писем. Должны бы, кто спорит? И что же для этого надо сделать? ответ простой: быть Человеком, в котором… все прекрасно… Каков же он, такой человек? И мудрый писатель каждым своим произведением пытался нам это показать.

Но возьми любой его рассказ и увидишь: ни в одном из них нет прямых авторских характеристик. «Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя»,- подчеркивал писатель. Что ж, Антон Павлович, попытаюсь Вас не разочаровать!

«На мельнице» — именно этот рассказ сейчас не дает мне покоя, вновь и вновь притягивая к себе.

Название непритязательное. И что оно может сказать мне, современной девчонке, о мельнице, если я ее ни разу не видела воочию, хотя живу в городе, который называется Меленки, так как по берегам Унжи, у нас протекающей, когда-то было огромное количество мельниц? Да и в ней ли, собственно, дело? Река — вода, мука — хлеб… Да ведь это не что иное, как жизнь! А ее, как известно, прожить — не поле перейти…

Так что же такого важного о жизни хотите Вы сказать этим рассказом своим читателям, уважаемый Антон Павлович?

Жизнь — это прежде всего люди… и люди разные. Мельник Алексей Бирюков, монахи, Евсей… Чехову, мне кажется, несвойственно давать подробную портретную характеристику своим героям, а здесь целый абзац, и довольно большой, посвящен описанию мельника. Имя у него — Алексей, хорошее имя, сразу на память приходит Алексей Божий человек… Но ожидания не оправдываются: тяжелыми каменьями обрушиваются эпитеты: здоровенный, топорный, потухший, серый, грубый, тяжелый, холодный, черствый…

Диалог героя с монахами (да и диалог ли это?) подтверждает наше первое впечатление о герое. Но, я полагаю, главное в нем та оценка, какую монахи дают обстановке, в какой живет мельник: «Сущий ад! Ад, истинно ад!» Это троекратное повторение и пугает, и одновременно заставляет читателя задуматься о вечном: о жизни, о том, что увенчает ее, ад или рай. Не на это ли Вы рассчитывали, великий знаток души человеческой?

Но вернемся к рассказу. Появляется еще один герой — какая-то старуха. Вот это «какая-то» не единожды употребленное в описании, и заставляет задуматься: какая же? Если мельник здоровенный, то она — маленькая (в салопике, небольшой узелок, маленькая палочка), подчеркнет автор. Ее уважительное отношение к людям проявилось и в очередности приветствия, и в самих обращениях: батюшки, Алешенька, Евсеюшка. Оказывается, это мать мельника. Мать, давшая ему жизнь. Действительно, Мать: улыбается, нежно заглядывает в лицо, печалится («словно похудел будто»), вся душа по сыну выболела… А что сын? Хмурится, говорит угрюмо, не понимает («дома сидеть нужно, а не по гостям ходить»), упрекает, что не вовремя пришла, обманывает: в Коряжино ехать нужно…Вот это «ехать» меня особенно настраивает против него: есть на чем, а не был у матери-старухи с Успеньева дня! А уж красноречивое молчание в ответ на слова матери: «Езжай! С богом… Я отдохну еще часик и пойду назад» — вообще непереносимо. Как могло случиться, что сын забыл главную из Божьих заповедей — почитание отца и матери? Нет, не трубка у него потухшая, не глазки заплывшие. Душа. Страшно! А дальше… дальше еще страшнее… Старая мать на глазах у монахов, для которых завет апостольский «Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов» — норма поведения, произносит: «Ты !», и в этих ее словах: «… уж уважь старуху Василию… Брат ведь» — вся ее душа, чистая, бескорыстная, изболевшая о детях, их ведь у нее «двоечко», и без них она, «кажется, и дня бы не прожила». А болеть душе материнской есть от чего: один сын живет в бедности материальной, другой — еще хуже! — в бедности духовной.

На рассказ матери о тяжелой жизни семьи брата и ее самой сын лишь молчал, точно воды в рот набрал, и глядел в сторону… И слетают с уст матери слова, страшные в своей справедливости: «Каин, Ирод…». И тут же — действительно, у матери в одной руке огонь, в другой — вода: «Постой, я тебе гостинца дам…». И этот мятный пряник словно милостыня нищему, духовно нищему.