Краткое сочинение по отрывку из очерка к.г.паустовского "михайловские рощи"

Было раннее утро. накрапывал дождь. телега съехала в вековой лес. в траве, на обочине дороги, что-то белело. я соскочил с телеги, нагнулся и увидел дощечку, заросшую вьюнком. на ней была надпись чёрной краской. я отвёл мокрые стебельки и прочёл почти забытые слова: «в разные годы под вашу сень, михайловские рощи, являлся я».— что это? — спросил я возницу. он улыбнулся.— михайловское. отсюда начинается земля александра сергеевича. тут всюду такие знаки поставлены. потом я натыкался на такие дощечки в самых неожиданных местах: в некошеных лугах под соротью, на песчаных косогорах, на дороге из михайловского в тригорское, на берегах озёр — всюду звучали из травы, из вереска, из сухой земляники простые пушкинские строфы. я изъездил почти всю страну, видел много мест, удивительных и сжимающих сердце, но ни одно из них не обладало такой лирической силой, как михайловское. в высокой липовой аллее, где пушкин встретился с анной керн, на скамейке часто сидела с книгой в руках маленькая весёлая старушка. это была внучка анны керн. старушка рассказала мне, посмеиваясь над собой, что вот прижилась в этих пушкинских местах, как кошка, и никак не может уехать в ленинград. а уезжать давно пора. в нескольких километрах от михайловского на высоком бугре стоит святогорский монастырь. под стеной его похоронен пушкин. к могиле пушкина надо идти через пустынные монастырские дворы и подыматься по каменной лестнице. лестница приводит на вершину холма, к стенам собора. под этими стенами, над крутым обрывом, в тени лип, на земле, засыпанной пожелтевшими лепестками, белеет могила пушкина. короткая надпись «александр сергеевич пушкин», безлюдье, стук телег внизу, под косогором, и облака, задумавшиеся в невысоком небе. здесь конец блистательной, взволнованной и гениальной жизни. здесь могила, известная всему человечеству. и здесь, на этой простой могиле, становится особенно ясно, что пушкин был первым у нас народным поэтом. с его могильного холма видны тёмные леса михайловского и далёкие грозы, что ходят хороводов над светлой соротью, над савкиным, над тригорским, над скромными и необъятными полями, несущими его обновлённой милой земле покой и богатство. (по к. паустовскому. михайловские рощи.) 

вотбульба повел сыновей своих в светлицу, откуда проворно выбежали две красивые девки-прислужницы в червонных монистах, прибиравшие комнаты. они, как видно, испугались приезда паничей, не любивших спускать никому, или же просто хотели соблюсти свой женский обычай: вскрикнуть и броситься опрометью, увидевши мужчину, и потому долго закрываться от сильного стыда рукавом. светлица была убрана во вкусе того времени, о котором живые намеки остались только в песнях да в народных думах, уже не поющихся более на украйне бородатыми старцами-слепцами в сопровождении тихого треньканья бандуры, в виду обступившего народа; во вкусе того бранного, трудного времени, когда начались разыгрываться схватки и битвы на украйне за унию. все было чисто, вымазано цветной глиною. на стенах — сабли, нагайки, сетки для птиц, невода и ружья, хитро обделанный рог для пороху, золотая уздечка на коня и путы с серебряными бляхами. окна в светлице были маленькие, с круглыми тусклыми стеклами, какие встречаются ныне только в старинных церквах, сквозь которые иначе нельзя было глядеть, как приподняв надвижное стекло. вокруг окон и дверей были красные отводы. на полках по углам стояли кувшины, бутыли и фляжки зеленого и синего стекла, резные серебряные кубки, чарки всякой работы: венецейской, турецкой, черкесской, зашедшие в светлицу бульбы всякими путями, через третьи и четвертые руки, что было весьма обыкновенно в те удалые времена. берестовые скамьи вокруг всей комнаты; огромный стол под образами в парадном углу; широкая печь с запечьями, уступами и выступами, покрытая цветными пестрыми изразцами, — все это было знакомо нашим двум молодцам, приходившим каждый год домой на каникулярное время; приходившим потому, что у них не было еще коней, и потому, что не в обычае было позволять школярам ездить верхом. у них были только длинные чубы, за которые мог выдрать их всякий козак, носивший оружие. бульба только при выпуске их послал им из табуна своего пару молодых жеребцов

всегда рада ))