Придумать окончание 4-5предложений к сказке н. вагнера ,,сказка"

Ничего альмара-душа не ответила. словно тисками железными сердце у нее сжалося. пролетели мимо нее две ласточки-касатки сизокрылые, прошептали на ухо: "напои ты друга своего милого из источника чистого". подвела альмара-душа елизара к источнику чистому. наклонились они над ним, и увидел вдруг елизар прекрасное лицо альмары-души. а ярче всего сияли ее ясные звездочки, светлые глазыньки. страшная догадка озарила елизара. понял он, что старушка и есть его милая альмара-душа, пожертвовавшая свою красоту и молодость за его свободу. не случайно ведь освободил ашур-тур, злой колдун, его. обнял елизар старушку, что некогда была его радостью альмарой-душой, заглянул в ее глазыньки светлые, поцеловал их и подхватил на руки лишившуюся чувств альмару. в тот же миг злые чары рассеялись и вернулась былая красота к прекрасной девушке. злое колдовство оказалось слабее силы любви

Умотылька были матовые тонкие крылышки. он сидел на белом блестящем лепестке ромашки. желтая веселая серединка цветка подсвечива- ла матовые крылышки. вокруг было еще много  ромашек и травы, густой, зеленой-зеленой. еще  было небо. голубое, просторное, прогретое солнцем. крохотный мотылек с матовыми крылышками был почти незаметен среди этого веселого лета.  вот такая картина висела на стене напротив окна. картина. только не нарисованная. ромашки, трава, небо и даже крошечный мотылек с матовыми крылышками — все-все было вышито по шелку тонкими цветными шелковыми нитками.  давно — двести лет назад. ну, если не двести, то сто точно. эту картину вышивала бабушка бабушки той девочки, что жила сейчас в комнате с шелковой картиной. когда девочкина прапрабабушка вышивала веселую картину с ромашками, она сама была молодой и веселой. поэтому картина и получилась такой яркой, солнечной.  закончила молодая прапрабабушка вышивать. остался у нее совсем маленький моточек белого шелка. белого, но не блестящего, а чуть матового. выбросить его? зачем же? раз, два, три стежка, и на одной ромашке появился матовый мотылек. его почти не видно. ведь кругом такие красивые ромашки, такая яркая густая перепутанная трава, такое небо голубое-голубое. и среди всего этого — маленький мотылек.  а знаешь, сколько с тех пор хозяев было у картины? сколько комнат она украшала? сколько людей любовались ею? каждый восхищался:   — ах, какая прелесть! ромашки будто трепещут под ветерком.  — ах, какое чудо! трава — как настоящая. шелестит, кажется.  — ах, какое небо! просто чувствуешь его тепло.  вот так говорили разные люди. и каждый обязательно добавлял, что шелковая картина кажется почти живой. почему-  все любовались ромашками в густой траве и голубым небом, но никто ни разу не обратил внимания на маленького матового мотылька. что же удивительного? крошечные крылышки были просто незаметны на фоне ярких летних красок. но мотылек не обижался и не расстраивался. он сидел на прекрасной ромашке и радовался, когда о шелковой картине го-ворили что-нибудь хорошее.  так было все двести или сто лет. а вчера или позавчера — не знаю точно — случилась вот такая .  в открытое окно влетела бабочка. чудесная бабочка! удивительно красивая: огромные золотисто-оранжевые крылышки, с шоколадной каемочкой и голубыми крапинками.  когда шелковый мотылек увидел прекрасную бабочку, ему больше всего на свете захотелось заговорить с ней. это было совсем нетрудно. прекрасная бабочка была вовсе не воображалой, а даже общительной.  она подлетела к шелковой картине, похлопала золотистыми крылышками и сказала:   — какие прекрасные у вас ромашки, милый мотылек!   — да, да! они всем нравятся. я рад, что вам тоже.  — но знаете бабочка заморгала крылышками,— знаете вы только не подумайте, что я хвалюсь! в моем саду тоже есть красивые цветы: красные, желтые, лиловые, не хотите ли   — я бы с удовольствием. но можно ли мне покинуть мою ромашку? ведь все давно привыкли, что я здесь.  — ну, подумаешь — несколько часов! никто ничего не заметит. и шелковый матовый мотылек вместе с прекрасной бабочкой полетели в сад к разноцветным цветам.  картина осталась на месте. и все в доме было как всегда. кто-то  пришел. посмотрел на шелковую картину и сказал как-то между  прочим:   — красивая картина. а другой человек сказал:   — смотрите, какие ромашки! они похожи на пуговки. забавно, правда?   а третий сказал:   — какое небо голубое. оно на что-то похоже. только забыл на что. ах, ! на занавески моей соседки!   картину хвалили: «красиво, » все так. но никто не сказал, что ромашки будто трепещут на ветерке, а перепутанная зеленая трава шелестит. никто не сказал, что картина почти живой кажется. почему же так? случилось что-нибудь? двести лет, ну, в крайнем случае, сто ромашки трепетали, трава шелестела, небо теплым казалось, а занавески пуговки   обидно.  но вот вернулся мотылек. ему, конечно, понравились цветы прекрасной бабочки. но он , просто торопился к своим ромашкам. он скучал, он привык к ним. мотылек опустился на свою ромашку, расправил матовые крылышки,   и странная получилась. все увидели, как затрепетали ромашки, а трава, кажется, зашелестела, а небо потеплело.  шелковая картина снова стала не просто красивой, а живой, как двести лет назад.  кстати, матовый маленький мотылек сидел на своей чудесной ромашке так же спокойно и незаметно, как будто он ни при чем.