Какие чувства вызывает стихотворение звезда полей звезда полей звезда полей во мгле заледенелой, остановившись, смотрит в полынью. уж на часах двенадцать прозвенело, и сон окутал родину звезда полей! в минуты потрясений я вспоминал, как тихо за холмом она горит над золотом осенним, она горит над зимним звезда полей горит, не угасая, для всех тревожных жителей земли, своим лучом касаясь всех городов, поднявшихся вдали. но только здесь, во мгле заледенелой, она восходит ярче и полней, и счастлив я, пока на свете белом горит, горит звезда моих

Уменя возникает чувство гордости за звезду полей, она горит золотом и серебром, не угасая, и дарит свет во мгле ночной, как будто давая надежду на чудо.

Третье действие комедии николая васильевича гоголя «ре­визор» развертывается в доме городничего, куда хлестакова привозят после завтрака в богоугодном заведении, руководи­мом артемием филипповичем земляникой. подгулявший хлестаков находится в прекрасном расположении духа; зна­комство с в лице жены городничего анны андреевны и дочери марьи антоновны еще больше настраивают его на игривый лад и вызывают желание пустить им пыль в глаза. в таком настроении он начинает рассказ о своей петербургс­кой жизни. присутствующие чиновники во главе с городничим слушают его с затаенным трепетом. чтобы прояснить суть характера хлестакова и его поведе­ния в этой одной из кульминационных сцен комедии, следует вначале обратиться к авторским «замечаниям для господ акте­ров». гоголь указывает, что этот персонаж «…несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. говорит и дей­ствует без всякого соображения. он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. речь его отры­виста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно». монологи хлестакова в третьем действии полностью соот­ветствуют этому предуведомлению. начинает он с описания своей служебной деятельности, пока лишь в незначительной степени ее приукрашивая: «эх, петербург! что за жизнь, пра­во! вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге. этак ударит по плечу: «приходи, братец, обедать! » я только на две минуты за­хожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «это вот так, это вот так! »…» сказанное хлестаковым отнюдь не свидетель­ствует о его высоком служебном положении. тут же он в первый раз проговаривается: «хотели было меня даже коллежским асессором сделать…» из слов осипа мы знаем, что хлестаков имеет низший чин в табели о рангах — коллежского регистра­тора («елистратишки», как пренебрежительно выражается его слуга), что соответствует младшему офицерскому чину — пра­порщика. коллежский асессор — гораздо более высокий чин, отстоящий от низшего на целых шесть ступеней. естественно, присвоить коллежскому регистратору сразу чин асессора не­возможно. тут следует отметить, что все присутствующие, как выяснится несколько позже (в эпизодах их официального представления хлестакову), имеют более высокие чины: судья ляпкин-тяпкин — тот самый коллежский асессор; почтмейстер шпекин и попечитель богоугодных заведений земляника — надворные советники (что соответствует подполковнику); даже самый низкий по чину смотритель училищ хлопов — и тот ти­тулярный советник, то есть на пять ступеней опережает реаль­ного хлестакова. а уж городничий не зря командует всеми, хотя конкретно не указано, какой у него чин. тем не менее, уже в самом начале похвальбы хлестакова все присутствующие, не вникая в суть, признают его главенствующее положение и даже отказываются сидеть в его присутствии: «чин такой, что еще можно постоять», — скромно объясняет городничий. воодушевленный первым успехом своего вранья, хлеста­ков благосклонно просит всех садиться, а сам увлекается и продолжает набивать себе цену. вот градация его мнимого ро­ста по служебной лестнице: «…один раз меня даже приняли за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем»; «…любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж… ж… ж… иной раз и министр…»; «один раз я даже департаментом… бывало, как прохожу через департамент, — просто землетрясенье, все дро­жит и трясется как лист». и, наконец, вершина: «меня сам государственный совет боится. да что в самом деле? я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «я сам себя знаю, сам». я везде, везде. во дворец всякий день езжу. меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)». в соответствии с воображаемым ростом фигуры хлестакова усиливается и страх, производимый им на присутствующих чи­новников: при упоминании министра «городничий и прочие с робостью встают со своих стульев»; при выдумке о руководстве департаментом «городничий и прочие трясутся от страха». а после слова «фельдмаршал», оборванного на середине паде­нием хлестакова со стула, и городничий, и все остальные те­ряют дар членораздельной речи. и этот животный страх полностью лишает их способности реалистически оценивать слова врунишки. а он проговарива­ется постоянно: «как взбежишь по лестнице к себе на четвер­тый этаж… — начинает он — и осекается: — что ж я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже». (на верхних этажах в петер­бурге обычно селились люди невысокого достатка.) так же нелепы россказни хлестакова о его успехах. он готов назвать себя автором всех известных ­турных произведений, да и «с пушкиным на дружеской ноге».