Liza241437Елизабет

06.07.2022 04:58

Русский язык

Есть ответ 👍

Приобщение к искусству может происходить и в просторном, специально построенном здании, и в четырех стенах, и под открытым небом. показывают ли зрителям очередную кинокартину, ведут ли занятия драматического кружка, самодеятельного хора или кружка по изобразительному искусству – во всем этом должен и может жить живой огонь творчества. и тот, кто однажды приложит свои собственные усилия к одному из этих дел, со временем будет вознагражден. искусство скорее и охотнее раскрывается тому, кто сам отдает ему силы, раздумья, время, внимание. рано или поздно каждый может почувствовать, что он среди знакомых и друзей в неравном положении. их, например, интересует музыка или живопись, а для него они – книги за семью печатями. реакция на такое открытие возможна различная. у одних раздраженно-отрицательная. «мне это неинтересно, значит, тут и интересоваться нечем. а они только делают вид, что без этого жить не могут! » а лучше отнестись к тому, что нам непонятно, по-другому. когда я стал студентом института , философии и , многое связало меня сразу с новыми товарищами. мы серьезно занимались , , языками. многие из нас пробовали писать сами. словно предчувствуя, каким недолгим будет наше студенчество, спешили успеть как можно больше. слушали лекции не только на своих курсах, но и ходили на лекции, читавшиеся старшекурсникам. посещали занятия по изобразительного искусства. успевали на семинары молодых прозаиков и критиков. старались не пропускать театральные премьеры и вечера. как мы все успевали, не знаю, но успевали. меня приняли в свою среду студенты, которые были на курс старше нашего. интереснейшая то была компания. я старался не отставать от нее и мне это удавалось. за одним исключением. мои новые товарищи горячо интересовались музыкой. на наших встречах не было вина. мы читали стихи и слушали музыку. у одного из нас была большая по тем временам редкость: радиола с устройством для переворачивания пластинок – долгоиграющих тогда еще не было,– которая позволяла прослушать целую симфонию, концерт или оперу без перерывов. и коллекция камерной, оперной и симфонической музыки. когда начиналась эта непременная часть нашего вечера, товарищи слушали и наслаждались, а я скучал, томился, мучился – музыки я не понимал и радости она мне не доставляла. конечно, можно было притвориться, прикинуться, придать лицу подобающее выражение, проговорить вслед за всеми: «прекрасно! » но притворяться, изображать чувства, которых не испытываешь, у нас было не в обычае. я забивался в угол и страдал, чувствуя себя выключенным из того, что так много значит для моих товарищей. а кроме музыки дома были еще и концерты. я шел на них вместе со всеми и среди людей, для которых это было праздником, ощущал себя отделенным от них и обделенным. конечно, можно было просто в следующий раз не пойти – ну, не понимаю я музыки, неинтересна мне она, не изгонят же они меня за это из своей компании! но я продолжал ходить вместе со всеми. у меня хватило ума не прикидываться понимающим, не хорошо помню, как произошел перелом. конечно, он готовился незаметно и исподволь: столько вечеров слушания музыки не прошли бесследно. я просто еще не подозревал об этом. зимой 1940 года был объявлен авторский вечер тогда еще молодого д. д. шостаковича – первое исполнение его фортепианного квинтета. друзья взяли билет и мне. вручали его торжественно. я понял: то, что предстоит – событие! концерт состоялся в малом зале консерватории. сказать, что в переполненном зале была приподнятая атмосфера,– значит не сказать ничего. было ожидание чуда. о квинтете в музыкальной москве уже много говорили. мы сидели на среди студентов-консерваторцев. у некоторых из них на коленях лежали развернутые партитуры – кажется, еще не отпечатанные, переписанные от руки. не стану утверждать, что я в тот вечер сразу и навсегда излечился от невосприимчивости к музыке. но поворот – решительный и важный – произошел. как я своим друзьям тех давних лет, что они не махнули на меня рукой, не исключили из слушания музыки – а ведь и исключать не нужно было, при тогдашнем юношески-ранимом самолюбии хватило бы иронической реплики, чтобы я почувствовал себя среди них, понимающих и знающих, лишним. этого не случилось. прошло много лет. уже давно серьезная музыка – для меня, необходимость, потребность, счастье. а ведь можно было – навсегда и непоправимо – разминуться с ней. и обездолить себя, этого не случилось. и потому, что я не встал в позу человека, который, не понимая чего-нибудь, говорит – вслух или мысленно: – ну и не надо! и потому, что не захотел притворяться, делая вид, что понимаю, когда еще был далек от этого. а больше всего – моим друзьям. им мало было наслаждаться самим. им хотелось и меня приобщить к своему пониманию, к своей радости. и это им удалось! (сергей львович львов написать сочинение по тексту,заранее !