Стихотворение которые можно предложить композитору для создания песни

"жизнь…". конь рос без привязи, на воле. не знал как обжигает кнут, как не дает увидеть поле на шее стянутый хомут. но как-то раз его поймали, взнуздали грубо и с трудом, в вагон товарный затолкали и на ипподром. прошел он выучку, конюшня поприсмирила жеребца. он стал барьеры брать послушно и чтить жокея-молодца. жокей однажды растерялся и, крепко натянув узду, вперед невовремя подался, и споткнулся на ходу. на четырех ногах, а не повезло ему всерьез. и жизнь, прихрамывая, дожил как золотарь и водовоз. стуча разбитыми ногами в брусчатку пыльных мостовых понуро прядал он ушами от невеселых дум своих. и лишь в ночное время суток коняге грезилась порой страна цветов и незабудок и жеребенок молодой. одну из старинных еще вам расскажут порой у самого синего моря под южной зеленой горой. когда-то, под нервное ржанье, под грохот обвальных камней, наездники здесь объезжали чужих полоненных коней. хозяин в дворцовых палатах, с окна отводя кисею, смотрел как кони дрались за свободу свою. они обозлено вздымались, но кровь закипала у рта и шеи крутые ломались под гибким ударом хлыста. и гасла надежда и жажда борьбы до последнего дня пока не пригнали однажды совсем молодого коня. его не сломили удары, побои сломать не смогли. бросал он наездников старых на острые камни земли. кидался могучею грудью, оскалено рвал удила, в испуге шарахались люди. от сбитого в ноги седла. уже иссякало терпенье и вот, чтобы людям сошла по дворцовым ступеням хозяина старшая дочь. всем девушкам гордым на зависть – стройна, белозуба, смугла она среди южных красавиц наездницей лучшей была! в расшитой жокейской одежде с тугим козырьком в серебре. с ладонью, лежащей небрежно, на легком девичьем бедре. как будто бы зная – не тронет, не смеет он тронуть меня! она положила ладони на чуткую шею коня. и в жизни не слышавший рядом пьянящего запаха рук, конь чуть успокоенным взглядом повел осторожно вокруг. его воспаленную гордость сменил незнакомый покой доверчиво дрогнула морда под нежной девичьей рукой. и вот уже пальцы на челке, дыханье хмельное тепло и легкое тело девчонки неслышно взметнулось в седло. и в горы! на кручи, на скалы! лишь камешек с горной тропы скатился неслышным сигналом к ногам изумленной толпы. она и защитницей будет, не бросит в любую грозу. а злые недобрые люди пускай остаются внизу! дорога все дальше летела, дорога все круче вилась, о, как же ей вдруг захотелось, почувствовать полную власть! над этой плененною силой, над дикостью этой немой особо – победно красиво – сегодня вернуться домой. от пояса взмахом коротким отдернула руку она – и взвизгнула острая плетка над самым лицом скакуна. гортанное вырвалось ржанье над узкой дорогой кривой и конь заметался, ужален обманной ее добротой. ударился в скалы, с ударом – кровавая струйка на лоб. почти обезумевший, ярый, он вырвался, вышел в галоп. подальше от ласки жестокой, от фальши на этой земле. к такой же как он одинокой, но гордой отвесной скале. он высек из камня как вызов слепящие искры огня… и люди увидели снизу летящего в небе коня. не двигались скалы веками но дрогнули горы на миг когда раскололся о камень раскаянья девичий крик. никто не нашел их могилы. отец ее долго искал, ночами печально бродила бессонная тень возле скал. велел, чтобы память оставить, сберечь ее вечно живо, высокую церковь поставить на этой горе роковой. сижу я под церковью старой на синее море смотрю. какая-то юная пара вечернюю ловит зарю. и шепчутся тихо о чем-то. да мне и не важно о чем. я вижу как нежно девченка к парнишке прильнула плечом. а мне – все предания снятся. и конь тот, и челка в крови. о, дай же им силы подняться в высокую гору любви. пока что они у подножья. поймут ли они до поры, каким надо быть осторожным у этой высокой горы.

При приближении кометы к солнцу газы испаряются и разлетающуюся кому — газовую оболочку. чем ближе к солнцу подходит комета, тем она ярче и тем длиннее ее хвост.