Сжать изложения на четвертый день прямо из совхоза, груженный хлебом, подворачиваю к чайной. парнишка мой там сидит на крыльце, ножонками болтает и, по всему видать, голодный. высунулся я в окошко, кричу ему: "эй, ванюшка! садись скорее на машину, прокачу на элеватор, а оттуда вернемся сюда, пообедаем". он от моего окрика вздрогнул, соскочил с крыльца, на подножку вскарабкался и тихо так говорит: "а вы откуда знаете, дядя, что меня ваней зовут? " и глазенки широко раскрыл, ждет, что я ему отвечу. ну, я ему говорю, что я, мол, человек бывалый и все знаю. зашел он с правой стороны, я дверцу открыл, посадил его рядом с собой, поехали. шустрый такой парнишка, а вдруг чего-то притих, задумался и нет-нет да и взглянет на меня из-под длинных своих загнутых кверху ресниц, вздохнет. такая мелкая птаха, а уже научилась вздыхать. его ли это дело? опрашиваю: "где же твой отец, ваня? " шепчет: "погиб на фронте". – "а мама? " – "маму бомбой убило в поезде, когда мы ехали". – "а откуда вы ехали? " – "не знаю, не помню…" – "и никого у тебя тут родных нету? " – "никого". – "где же ты ночуешь? " – "а где придется". закипела тут во мне горючая слеза, и сразу я решил: "не бывать тому, чтобы нам порознь пропадать! возьму его к себе в дети". и сразу у меня на душе стало легко и как-то светло. наклонился я к нему, тихонько спрашиваю: "ванюшка, а ты знаешь, кто я такой? " он и спросил, как выдохнул: "кто? " я ему и говорю так же тихо: "я – твой отец".боже мой, что тут произошло! кинулся он ко мне на шею, целует в щеки, в губы, в лоб, а сам, как свиристель, так звонко и тоненько кричит, что даже в кабинке глушно: "папка родненький! я знал! я знал, что ты меня найдешь! все равно найдешь! я так долго ждал, когда ты меня найдешь! " прижался ко мне и весь дрожит, будто травинка под ветром. а у меня в глазах туман, и тоже всего дрожь бьет, и руки трясутся… как я тогда руля не упустил, диву можно даться! но в кювет все же нечаянно съехал, заглушил мотор. пока туман в глазах не прошел, – побоялся ехать, как бы на кого не наскочить. постоял так минут пять, а сынок мой все жмется ко мне изо всех силенок, молчит, вздрагивает. обнял я его правой рукою, потихоньку прижал к себе, а левой развернул машину, поехал обратно, на свою квартиру. какой уж там мне элеватор, тогда мне не до элеватора было.

на четвертый день прямо из совхоза подворачиваю к чайной. парнишка мой там сидит на крыльце и по всему видать, голодный. высунулся я в окошко, кричу ему: "эй, ванюшка! садись скорее на машину, прокачу на элеватор, а оттуда вернемся сюда, пообедаем". он от моего окрика вздрогнул, соскочил с крыльца, на подножку вскарабкался и тихо так говорит: "а вы откуда знаете, дядя, что меня ваней зовут? " и глазенки широко раскрыл, ждет, что я ему отвечу. ну, я ему говорю, что я   человек бывалый и все знаю.

зашел он с правой стороны,поехали. шустрый такой парнишка, а вдруг чего-то притих, задумался и нет-нет да и взглянет на меня из-под длинных своих загнутых кверху ресниц, вздохнет. такая мелкая птаха, а уже научилась вздыхать. его ли это дело? опрашиваю: "где же твой отец, ваня? " шепчет: "погиб на фронте". – "а мама? " – "маму бомбой убило в поезде, когда мы ехали". – "а откуда вы ехали? " – "не знаю, не помню…" – "и никого у тебя тут родных нету? " – "никого". – "где же ты ночуешь? " – "а где придется".

закипела тут во мне горючая слеза, и сразу я решил: "не бывать тому, чтобы нам порознь пропадать! возьму его к себе в дети". и сразу у меня на душе стало легко и как-то светло. наклонился я к нему, тихонько спрашиваю: "ванюшка, а ты знаешь, кто я такой? " он и спросил, как выдохнул: "кто? " я ему и говорю так же тихо: "я – твой отец".боже мой, что тут произошло! кинулся он ко мне на шею, целует в щеки, в губы, в лоб, а сам, как свиристель, так звонко и тоненько кричит, что даже в кабинке глушно: "папка родненький! я знал! я знал, что ты меня найдешь! все равно найдешь! я так долго ждал, когда ты меня найдешь! " прижался ко мне и весь дрожит, будто травинка под ветром. а у меня в глазах туман, и тоже всего дрожь бьет, и руки трясутся… как я тогда руля не упустил, диву можно даться! но в кювет все же нечаянно съехал, заглушил мотор. пока туман в глазах не прошел, – побоялся ехать, как бы на кого не наскочить. постоял так минут пять, а сынок мой все жмется ко мне изо всех силенок, молчит, вздрагивает. обнял я его правой рукою, потихоньку прижал к себе, а левой развернул машину, поехал обратно, на свою квартиру. какой уж там мне элеватор, тогда мне не до элеватора было.

ответ:

черво́нец.  слова«червонец» («золотой») и «червяк»  происходят  от общего корня; это может показаться несколько неожиданным, но это так. «червонец» (из польского «czerwony» — «красный») близко связано со старославянским «чермный» — тоже «красный».