Хочешь знатный урожай здесь весной копай сажай загадка

Копать и сажать можно огород

Особое место в творчестве салтыкова-щедрина занимают сказки с их аллегорическими образами, в которых автор сумел сказать о обществе 60—80-х годов xix века больше, чем тех лет. салтыков-щедрин пишет эти сказки “для детей изрядного возраста”, то есть для взрослого читателя, по уму находящегося в состоянии ребенка, которому надо открыть глаза на жизнь. сказка по простоте своей формы доступна любому, даже неискушенному читателю, и поэтому особенно опасна для тех, кто в ней высмеивается.          основная проблема сказок щедрина — взаимоотношения эксплуататоров и эксплуатируемых. писатель создал сатиру на царскую россию. перед читателем проходят образы правителей (“медведь на воеводстве”, “орел-меценат”), эксплуататоров и эксплуатируемых (“дикий помещик”, “повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”), обывателей (“премудрый пескарь”, “вяленая вобла”).          сказка “дикий помещик” направлена против всего общественного строя, основанного на эксплуатации, антинародного по своей сущности. сохраняя дух и стиль народной сказки, сатирик говорит о реальных событиях современной ему жизни. произведение начинается как обычная сказка: “в некотором царстве, в некотором государстве жил-был ” но тут же появляется элемент современной жизни: “и был тот помещик глупый, читал газету "весть"”. “весть” — газета реакционно-крепостническая, так что глупость помещика определяется его мировоззрением. себя помещик считает истинным представителем государства, опорой его, гордится тем, что он потомственный российский дворянин, князь урус-кучум-кильдибаев. весь смысл его существования сводится к тому, чтобы понежить свое тело, “мягкое, белое и рассыпчатое”. он живет за счет своих мужиков но ненавидит их и боится, не выносит “холопьего духу”. он радуется, когда каким-то фантастическим вихрем унесло неизвестно куда всех мужиков, и воздух стал в его владениях чистый-пречистый. но исчезли мужики, и наступил голод такой, что на базаре ничего купить нельзя. а сам помещик совсем одичал: “весь он, с головы до ног, оброс а ногти у него сделались как железные. сморкаться уж он давно перестал, ходил же все больше на четвереньках. утратил даже способность произносить членораздельные ”. чтобы не умереть с голоду, когда был съеден последний пряник, российский дворянин стал охотиться: заметит зайца — “словно стрела соскочит с дерева, вцепится в свою добычу, разорвет ее ногтями, да так со всеми внутренностями, даже со шкурой, съест”. одичание помещика свидетельствует о том, что без мужика ему не прожить. ведь недаром, как только “рой мужиков” отловили и водворили на место, “на базаре появились и мука, и мясо, и живность всякая”.          глупость помещика постоянно подчеркивается писателем. первыми назвали помещика глупым сами крестьяне, трижды называют помещика глупым (прием троекратного повторения) представители других сословий: актер садовский (“однако, брат, глупый ты помещик! кто же тебе, глупому, умываться подает? ”) генералы, которых он вместо “говядинки” угостил печатными пряниками и леденцами (“однако, брат, глупый же ты помещик! ”) и, наконец, капитан-исправник (“глупый же вы, господин помещик! ”). глупость помещика видна всем, а он предается несбыточным мечтам, что без крестьян добьется процветания хозяйства, размышляет об машинах, которые заменят крепостных. его мечты нелепы, ведь ничего самостоятельно он сделать не может. и только однажды задумался помещик: “неужто он в самом деле дурак? неужто та непреклонность, которую он так лелеял в душе своей, в переводе на обыкновенный язык означает только глупость и безумие? ” если мы сопоставим известные народные сказки о барине и мужике со сказками салтыкова-щедрина, например с “диким помещиком”, то увидим, что образ помещика в щедринских сказках близок к фольклору, а мужики, напротив, отличаются от сказочных. в народных сказках мужик сметливый, ловкий, находчивый, побеждает глупого барина. а в “диком помещике” возникает собирательный образ тружеников, кормильцев страны и в то же время терпеливых мучеников-страдальцев. так, видоизменяя народную сказку, писатель осуждает народное долготерпение, и сказки его звучат как призыв подняться на борьбу, отрешиться от рабского мировоззрения.