подготовить рассказ о 3-х праведниках(в тетради- тезисы ( Рассказать кто такие праведники и кого можно из них встретить в произведении Детство Толстого .

Объяснение:

Мы теперь уходим понемногу” анализ стихотворения Есенина

Проникнутое грустью прощания, философское стихотворение “Мы теперь уходим понемногу” было создано Есениным после печального события – смерти поэта Александра Ширяевца. Два талантливых человека несколько лет не были лично знакомы: узнавали друг друга по стихам и письмам, встреча состоялась лишь в 1921 году. Дальнейшее личное общение и схожий образ мыслей не сделали Есенина и Ширяевца ближайшими друзьями, однако смерть последнего – внезапная, от скоротечной болезни – потрясла Сергея Александровича.

Это потрясение заставило

его иначе взглянуть на собственную жизнь и прожитые годы, в рукописи стихотворение, написанное на смерть Ширяевца, даже было озаглавлено: “Ровесникам”. И настроение в нем – отстраненно-печальное, напоминающее светлую эпитафию, каковой, по сути, произведение и является.

Его жанр – лирическо-философский, при прочтении вслух стихотворение очень напоминает песню: Пятистопный хорей с безударными стопами в каждой строке рождает напевность, плавность звучания. Обращения-восклицания во второй строфе – также прием, более свойственный балладам, он усиливает эмоциональность строк. Многочисленные

Анафоры (“много”, “счастлив”, “знаю я”, “оттого”), будто бы рассыпанные во второй половине произведения, подчеркивают лирическое настроение, читая их, можно даже услышать перебор гитарных струн.

Недаром эти строки пробовали переложить на музыку еще при жизни поэта.

Композиция стихотворения выстроена также плавно: в первой строфе – слова вступления, намекающие читателю на то, какое именно событие вызвало к жизни эти строки. “Мы теперь уходим понемногу” – обобщающее местоимение равняет всех, и тех, кто уже покинул этот мир, и ныне живущих, так как все люди смертны.

Далее автор переходит к размышлениям о себе и своей любви к жизни. Вторая и третья строфы посвящены воспеванию красоты земли: эмоциональное обращение к неодушевленным предметам в полной мере передает тоску, охватывающую поэта при мысли о прощании, и в конце второй строфы он прямо называет это чувство.

Размышление вслух, разговор с самим собой становится более откровенным и вдумчивым. Отчего так дорога жизнь? Отчего так тяжко прощание? Этих во нет в стихотворении, но ответы даны во множестве.

Быть счастливым потому, что “дышал и жил” – редкий дар, но автору он был дан, несмотря на все тяжелые периоды жизни. Перечисление вслух радостей (“целовал женщин”, “валялся на траве”, “мял цветы”) как будто заново открывает автору их прелесть, возвращает к себе самому – неиспорченному богемной жизнью и кутежами. И строчка, заключающая пятую строфу, своей выбивающаяся из общего возвышенного настроения (“никогда не бил по голове”), подтверждает, что в этом стихотворении нет умствований и красивостей, что все слова идут от души, сразу – на бумагу…

От воспоминаний о радостях жизни автор снова возвращается к философствованию, пытаясь передать свое видение загробной жизни. Но он говорит не о том, что ждет человека “в той стране”, а сожалеет о том, чего не будет. Прекрасные Метафоры (“цветут чащи”, “златятся нивы”, “звенит лебяжьей шеей рожь”) выражают еще большую горечь от предстоящего прощания с миром, чем в начале стихотворения.

В предпоследней строфе Композиция замыкается в кольцо: вновь упоминается “сонм уходящих” и связанные с ним тоска и дрожь. В этих словах чувствуется обреченность, ее накал достигает кульминации.

И последние четыре строки – будто бы вынесенные за скобки, своим настроением противоречащие грусти неизбежного прощания – “оттого и дороги мне люди, что живут на земле”. Эти слова – гимн жизни, призыв любить ее здесь и сейчас, пока не присоединишься к “сонму уходящих”. Последняя строфа – одновременно Кульминация и финал, поднимающая читателя от тоски к светлой печали и после – к надежде жить полной жизнью, дорожа каждым мгновением.

Этот прощальный призыв делает все стихотворение светлым, лишенным уныния, но при этом напоминающем о конечной черте бытия – как лучшая из возможных эпитафий.