Что в блокадном Ленинграде ели?

Люди ели все, что можно было съесть: цветы (из них делали лепешки), растворяли и варили плитки столярного клея с лавровым листом, олифу, на которой поджаривали хлеб. Люди выезжали за город, на поля, где уже был собран урожай. Ленинградцы собирали нижние зеленые листья капусты, кочерыжки и ботву.

в блокадном ленинграде ели все,что можно было съесть:цветы(из них делали лепешки),растворяли и делали плитки столярного клея с лавровым листом,олифу за которой жарили хлеб. выехжали на поля где уже был собран урожай

Мы в Афинах. Идём по вечерней столице, гуляем по освещенным улицам, среди машин, мотоциклов, шарманок. Да, да, шарманщик в котелке везёт и крутит странное сооружение — красивое, притягивающее, и мелодия растворяется в уличном шуме. Уже позднее десяти часов вечера, к полуночи вечерняя жизнь разгорается как костёр. Открытые, ярко освещенные лавки зазывают вас статуэтками древних мыслителей и божеств, раскрашенными маленькими амфорами и кувшинами, белоснежными колоннами. В проёме узкой улицы вдруг вспыхивает на фоне чёрного неба ярко освещенный Акрополь. Город на вершине — «Верхний город». Завтра я поднимусь туда, на вершину Акро.

Завтра наступило нежарким, с облаками. И вот я на Акрополе. Ещё снизу стоит поднять голову и видно, как разноцветные фигурки передвигаются по краю стены, ползут как муравьи, вверх, к колоннам Парфенона, потом пропадают и вновь возникают — ниже, выше и дальше. Это туристы. Сколько их! Независимо от возраста, со всего света едут, летят, плывут в Афины, Аттику, откликаясь на какой-то едва слышимый зов, может быть далёких предков.

Поднимаюсь по тропинке к Пропилеям. Какие разные лики у счастья... Вот оно громадными мраморными колоннами надвигается на тебя, пока ты поднимаешься по ступенькам, и Пропилеи обнимают тебя... Вот оно котёнком присело под каменной глыбой (как много кошек на Акрополе!) и смотрит, поворачивает голову, когда его зовёшь...

Рядом, словно эхо, ещё одно русское — «кискис». Наши, группа из Петербурга и замечательный гид, Георгий Янович, доктор исторических наук, долго жил в России, прекрасно говорит по-русски. Присоединяюсь, и мы идём вокруг Парфенона к площадке у храма Эрехтейон. Здесь в восточной части было священное гнездо змеи богини Афины — Эрехтонии Кариатиды. Наш гид рассказывает об этом как очевидец:

— Там внизу древний рынок, Башня Ветров. Вон та, с часами. Это часы Андроника из Кирры. Рядом — Библиотека императора Андриана, а дальше, на холме храм Гефеста.

Георгас рассказывает живые подробности далёкой древности, и так легко представить, как это всё было... или есть теперь.

С южной стороны Акрополя, внизу, расположен театр Диониса, огромный, обнесённый железной решёткой — музей под открытым небом. Туда пускают побродить за 500 драхм, но сейчас уже поздно, вход закрыт. Театр Диониса — исторический памятник, а рядом действующий, тоже под открытым небом — театр Геродота Аттику. Летом в нём дают представления, проходят фестивали и здесь я смотрела «Кармен» Бизе с белградскими артистами. Какое это было счастье — сидеть среди тысяч зрителей, на мраморных ступенях-скамьях, под звёздным небом...

Видно судьбой мне дано было пережить это счастье ещё раз, уже на сцене в Эпидавре, в древнем театре, на его благословенной орхестре, в самом центре на мраморном круге. Таков обычай сегодня: многочисленные туристы выходят из автобуса и рассаживаются на ступенях-скамьях четырнадцатитысячного амфитеатра. Гиды демонстрируют на сцене акустику, бросают на мраморный круг монеты, и звук их слышен на всех 55 рядах. Потом происходит чудо — импровизированный концерт...

Я стою на мраморном круге и читаю монолог Медеи. Из трагедии Еврипида. Тишина. И счастье. Не оттого, что слышатся крики «браво», но оттого, что всё это происходит в Эпидавре, в Древней Элладе. Будто прорываюсь сквозь толщу столетий, чувствую, ощущаю кожей, как время вращается — киноплёнкой, или барабаном, или колодезным канатом... не знаю как сказать, только чувствую... только ощущаю... только счастье. Потом сижу на ступени-скамье. Концерт продолжается — духовную песню поёт французский священник, англичанка выступает с народной песней и, вдруг, Георгий Янович, этот дивный историк, доктор наук, он только что появился со своей петербургской группой. Он уже на сцене, на мраморном круге, читает стихи на греческом и русском. Мы снова встретились, как тогда на Акрополе, и хочется снова говорить, говорить и слушать...