Чи вдалося батьку Гектора забрати тіло сина

Труп Гектора, Ахіллес віддав за викуп його батькові Пріаму. На цьому Гомер закінчує оповідь.

( ответ - Да... )

Сказано что Ахиллес отдал труп Гектора за выкуп. Потому ему удалось забрать тело сына

Берегите себя!

Этот эпиграф к своему стихотворению «в безбрежности» поэт взял далеко не случайно. значит, разговор пойдёт о сверхлюбви, в понимании житейской и настоящей любви, восторженного поэта: я мечтою ловил уходящие тени, уходящие тени погасавшего дня, я на башню всходил, и дрожали ступени, и дрожали ступени под ногой у меня. как истинный символист, строит форму на символах, создавая гиперболический образ героя. «тени» - это прошлое, которое выступает по воле поэта в роли будущего. в поэзии, оказывается, это возможно. и чем выше я шёл, тем сильнее рисовались, тем ясней рисовались очертанья вдали, и какие-то звуки вдали раздавались, вокруг меня раздавались от небес и земли. рефреном идущие слова – «рисовались», «вдали», «раздавались» - двойной эффект действия: музыку и ритм движения. это подтверждает пристрастное отношение – символиста к звуку и музыкальности стиха. есть третья особенность, достигаемая рефреном: близкое становится далёким, а далёкое близки, и в постоянном чередовании пространств – гармония. поэтому не страшно отдаляться от чего-то дорогого сердцу, потому что впереди – мир ещё прекраснее высвечивает это же самое, оставшееся вовсе не в прошлом пространстве… чем я выше всходил, тем светлее сверкали, тем светлее сверкали выси дремлющих гор, и сияньем прощальным как будто ласкали, словно нежно ласкали отуманенный взор. повинуясь новым ощущениям и принимая их как откровение, поэт, а вернее – лирический герой делает ещё одно открытие: всё встречное и вызывающее в его душе восторг одновременно и прощается с ним. восторг встречи и грусть прощанья сливаются в божественное чувство блаженства со слезами на глазах. это высшее состояние человеческого духа, но до следующего шага ввысь… и внизу подо мною уже ночь наступила, уже ночь наступила для уснувшей земли, для меня же блистало дневное светило, огневое светило догорало вдали. лирический герой переводит дух и в этот момент оценивает реальное своё положение в мире. куда он зашёл? первое сомнение вкралось в душу, потеснив восторг новизны. а зашёл он туда, где уже нет его оберега – земли, нет рядом бога – нового, нет вечного приюта душе человека. замешательство усиливает момент догорания солнца, исчезает и последних между богом и землёй. я узнал, как ловить уходящие тени, уходящие тени потускневшего дня, и всё выше я шёл, и дрожали ступени, и дрожали ступени под ногой у меня. лирический герой начинает оправдывать целесообразность восхождения. как бы ни было, он узнал, прикоснулся к тайне высшей любви, ко всему сущему, но он опередил события. тени уже обгоняют его, те самые, которые несколько мгновений назад он научился «ловить». но лирическому герою не хочется возвращаться в исходную точку, хотя он уже в этом не волен. ему осталось только сохранять позу, что он и делает: имитирует движение вверх. но это – самообман. это уже – память о чудных мгновениях. и снова, чтобы войти в состояние блаженства, надо, как советует достоевский, целовать землю, всех любить. таков лирический герой в им же созданном мире. он не может смириться с тем, что восторг зависит от необъятности мирового пространства, и этим приближает новые и новые открытия для человеческой души. суждено было стать одним из значительных представителей нового символического искусства в россии. однако у него была своя позиция понимания символизма как поэзии, которая, помимо конкретного смысла, имеет содержание скрытое, выражаемое с намёков, настроения, музыкального звучания. из всех символистов наиболее последовательно разрабатывал импрессионизм – поэзию впечатлений.