VitaKoroleva851

06.09.2021 13:57

Русский язык

Есть ответ 👍

Сочинение рассуждение на тему как проявляется в человеке чувство справедливости по тексту Алексина третий в пятом ряду (не менее 70-ти слов, один пример из текста, один из жизни) текст:
В моей комнате, над столом, висели фотографии классов, в которых я преподавала литературу и русский язык. Или была к тому же еще и классной руководительницей. На фотографиях первые ряды полулежали, вторые сидели, а третьи и четвертые обычно стояли. У лежавших, у сидевших и у стоявших выражение лиц было не детское, напряженное. Может быть, из-за присутствия учителей, которые всегда располагались в центре второго ряда.

Елизавета любила водить пальцем по фотографиям и спрашивать: «Это кто? А это кто?..»

Только на одной фотографии рядов было пять… Рыжий парень, который на черно-белом снимке выглядел просто светловолосым, в отличие от других, улыбался. Он был третьим слева в том самом пятом ряду.
Это был мой злой гений. Я рассказывала о его проделках Елизавете, чтобы она никогда ничего подобного в жизни не совершала.

Однажды Ваня Белов на глазах у всей улицы по карнизу третьего этажа и, появившись в окне нашего класса, сказал: «Разрешите войти?»

– Как такое могло случиться? – в тот же день спросил у меня директор.

– Ваня Белов… – ответила я.

В другой раз он объявил голодовку… Ему показалось, что я несправедливо поставила двойку одному из учеников. Ваня подошел на переменке ко мне и тихо сказал:

– Вы, Вера Матвеевна, не задавали нам то, о чем спрашивали.

– Но и того, что я задавала, он тоже не знал… как следует.

– Как следует? Может быть… Но ведь за это не ставят двойку.

– Она уже в классном журнале!

– Но ее можно исправить.

– Нельзя!

– Вы должны это сделать.

– Никогда…

– Простите меня, Вера Матвеевна, но я буду протестовать.

– Каким образом?

– Объявлю голодовку!

Я улыбнулась и махнула рукой.

Но в буфет он в тот день не ходил. Я проверила: не ходил. На следующий день тоже…

– Голодаешь? – спросила я его с нарочитой небрежностью.

– Голодаю, – ответил он.

– И долго еще… собираешься?

– Пока не исправите двойку… – Потом он огляделся и тихо добавил: – Вы не бойтесь: другие об этом не знают. А то придется закрыть школьный буфет!

Вечером я пошла к родителям Вани.

Беловы жили рядом со школой,через дорогу.
Самого Вани, к счастью, дома не оказалось. Его родители, милые,
застенчивые люди, очень встревожились. В них не было ни Ваниной
решительности, ни его озорства.
- Что-то случилось? - спросила мать, как бы придерживая сердце рукой.
- Что он... там?
- Не беспокойтесь.
- Как же не беспокоиться? Для него живем...
Самое уютное место в комнате было отведено столу, на котором лежали
Ванин портфель (я его сразу узнала!), тетради и книжки. Над столом
висело расписание школьных уроков. И та самая фотография, где он был
третьим в пятом ряду.
- Не беспокойтесь, - сказала я. - Он учится хорошо. Выдвинут на
математическую олимпиаду!
- Слава богу! - сказала мать.
Тут я отважилась и спросила:
- Скажите, он... ест?
- Перестал... - со страхом ответила Ванина мама. - Только пьет
воду... Даже хлеба в рот не берет. Я спросила: "Может, что с животом?" А
он говорит: "Нет аппетита!" Уже второй день нету...
"А ведь так он выжмет из меня все, что захочет!" - подумала я. И на
следующий день в присутствии Вани исправила тому ученику двойку на
тройку.
- Почему? - спросила Елизавета, когда я пересказала ей, уже
шестилетней, тот давний случай. - Ты боялась, что Ваня умрет?
- Исправила тому ученику двойку на тройку, - повторила я.
Я только не сказала Елизавете, что тем учеником был ее папа.​