Составить рифму: мы гуляли с детворой во дворе у дома солнце село за горой

Икричит ворона,- кар, кар, как же так, потерял олег башмак. стали все его искать,  стали лавки поднимать. не нашли его башмак, но нашли его кушак. рад был он, отмечу я,  спать пора, уж, господа.

Это мне знакомо. и ушли мы с ромой. и я увидел гнома. звала нас тётя тома. и я увидел сёму.

Своими «сумерками» майер молниеносно сбивает читателя с ног и колотит до потери сознания. сначала был удар по голове: девяностолетний вампир ходит в нет, не угадали, совсем не для того, чтобы отведать крови американских школьников. даже вековым вампирам, бывает, хочется посидеть за партой, поглядеть в микроскоп на корешки репчатого лука, списать свежо, ничего не скажешь. потом был крепенький хук – вампир-школьник еще и девственник, за девяносто лет бедняга так и не встретил свою «половинку», свой идеал, который, можете не сомневаться, вот-вот робко сядет за его парту и будет краснеть, смущенно косичку. потом был апперкот. несколько десятков страниц майер мурыжила и беллу, и читателя загадкой: вампиры не боятся солнечного света, но никогда не выходят на люди в ясную погоду. почему? «ты поймешь, когда увидишь меня в ярком свете», трагично прошептал эдвард, навевая смутные догадки с лицом главного героя «баек из склепа». и вот, однажды утром, решившись, эдвард повез беллу высоко в горы, а там – глубоко в лес, чтобы она увидела его лицо в ярком солнечном свете… и она увидела, что в лучах солнца кожа у вампиров сияет как квинтиллионы триллионов чистых, как слеза младенца, брильянтов. а вначале было совсем неплохо. американская школьная романтика, ностальгия и все в таком создавали весьма приятный и многообещающий настрой «ну-ка, ну-ка». потом произошла трагедия: белла влюбилась. по пятьдесят раз на странице майер начала писать о том, как божественно красив эдвард, используя штампы типа «бог аполлон» и т.п., расписывая, какие потрясающие у него янтарные глаза, какая восхитительная кожа, какой божественный голос и какое совершенное лицо, увидев которое, можно смело подводить жизненные итоги и обувать белые тапочки. при виде эдварда у бэлы «тряслись руки», «подкашивались ноги» и вообще случался затяжной и непрекращающийся оргазм. когда они в первый раз поцеловались, белла упала в обморок. когда они поцеловались во второй раз, у беллы остановилось сердце (и это не фигура речи). вот тут майер и отправила меня в нокаут, утопив в безбрежном океане розовых соплей, высморканном исключительно для того, чтобы двенадцатилетние девочки ныряли с головой и, визжа от восторга, рассекали его волны кролем и брассом; однако, книга неожиданно приобрела более широкий круг ну наставьте мне скорее минусов. )) что меня больше всего поражает, так это читатели, которые заявляют, дескать, стефани майер своими "сумерками" сказала новое слово в вампирской где одно это слово? покажите, я не нашел. сюжет, в котором героиня влюбляется в прекрасного вампира и чуть менее прекрасного вервольфа, что заставляет ее метаться по страницам в попытке сделать выбор (причем выбор в пользу вампира) - это не новое, а старое слово. и называется оно "плагиат". я думаю, лорелл гамильтон со мной согласится. а самое забавное, что "сумерки" были распроданы колоссальным тиражом, переведены на множество языков и представлены к изрядному количеству наград, для своего круга вполне монструозных. например, «выбор редакции new york times». или «лучшая книга года» publishers weekly. чудны дела