Чародейка Зимой. Почему Ф. Тютчев про лес говорит «не мертвец и не живой» ? 2. Как ты понимаешь слова «Ослепительная краса»?
3. Какую сказку напоминает это стихотворение? Что в них общего?​

Бабель приехал в первую конную как корреспондент газеты «красный кавалерист» под псевдонимом кирилл васильевич лютов. двигаясь с частями, он должен был писать агитационные статьи, вести дневник военных действий. на ходу, в лесу, в отбитом у неприятеля городе бабель вел и свой личный дневник. где-то с обозом двигались рукописи — многие из них, как и предчувствовал бабель, пропали. сохранилась лишь одна тетрадка. но дневниковые записи запечатлелись в памяти, и их резонанс определил тональность «конармии». на фронте бабель попал в среду казачества. исконно иррегулярное войско, казачество в царское время проходило военную службу со своим снаряжением, своими конями и холодным оружием. во время конармейского похода оторванные от тылов казаки вынуждены были кормиться сами и сами же обеспечивать себя лошадьми за счет местного населения, что нередко приводило к кровавым инцидентам. к тому же казаки шли по местам, где воевали в первую мировую войну. их раздражали чужой быт, чужая культура, попытки евреев, поляков, украинцев сохранить стабильный уклад жизни. привычка к смерти за время войны притупила в них страх смерти, чувство жизни. и казаки давали выход своей усталости, гонору, хладнокровному отношению к своей и тем более к чужой смерти, пренебрежению к личному достоинству другого человека. насилие встало в обыденный ряд. чувствуя, что на глубине людской психологии жил смутный инстинктивный порыв к свободе и воле, бабель в то же время остро ощущал незрелость, отсутствие культуры, грубость казачьей массы, и ему было трудно представить себе, как будут прорастать в этом сознании идеи революции. все это предопределило сложную тональность книги. примером может служить рассказ «переход через збруч», открывающий «конармию»: «поля пурпурного мака цветут вокруг нас, полуденный ветер играет в желтеющей ржи, девственная гречиха встает на горизонте, как стена дальнего монастыря. тихая волынь изгибается, волынь уходит от нас в жемчужный туман березовых рощ, она вползает в цветистые пригорки и ослабевшими руками путается в зарослях хмеля. оранжевое солнце катится по небу, как отрубленная голова, нежный свет загорается в ущельях туч, штандарты заката веют над нашими головами. запах вчерашней крови и убитых лошадей капает в вечернюю прохладу. почерневший збруч шумит и закручивает пенистые узлы своих порогов. мосты разрушены, и мы переезжаем реку вброд. величавая луна лежит на волнах. лошади по спину уходят в воду, звучные потоки сочатся между сотнями лошадиных ног. кто-то тонет и звучно порочит богородицу. река усеяна черными квадратами телег, она полна гула, свиста и песен, гремящих поверх лунных змей и сияющих ям». мы видим: внутреннее напряжение в текстах бабеля создается отношениями слова и «противослова», говоря словами м. м. бахтина. поля пурпурного мака, которые «цветут вокруг нас», так же как «девственная гречиха» и полуденный ветер, играющий в «желтеющей ржи», — все это расслабляет и умиротворяет читателя, и даже фраза «тихая волынь изгибается» еще находится как бы внутри этого настроения. но заметим: ощущение опасности и подвоха, скрытое в мирной природе, усиливается. «волынь уходит от нас в жемчужный туман березовых рощ, она вползает в цветистые пригорки и ослабевшими руками путается в зарослях хмеля». небо еще названо «оранжевым» (что ассоциируется с желтыми насыщенными лучами солнца в закатную пору), но оно катится по небу, «как отрубленная голова», еще загорается «нежный свет», но он загорается в «ущельях туч»; закат определяется через знаки войны — «штандарты заката веют над нашими головами». но и «вечерняя прохлада» — это из какой-то другой, мирной жизни. сейчас же: «почерневший збруч шумит и закручивает пенистые узлы своих порогов. мосты разрушены, и мы переезжаем реку вброд». в середине отрезка начинает казаться, что картина разрушения доминирует, что она определяет смысловой акцент. но рядом бабель ставит фразу, полную мира и спокойствия: «величавая луна лежит на волнах». соседние строчки как будто написаны в тон: «лошади по спину уходят в воду, звучные потоки сочатся между сотнями лошадиных ног. кто-то тонет и звучно порочит богородицу», но это — мнимое спокойствие: абзац кончается фразой, где слово и «противослово» спрессованы, связаны в такой же тугой узел: «река усеяна черными квадратами телег, она полна гула, свиста и песен, гремящих поверх лунных змей и сияющих ям». с разных сторон текста идут токи к одному образному центру, который как бы вбирает в себя пучок разнообразных смысловых оттенков, концентрирует их в одном новом поэтическом тропе.