История Илюшечки Снегирева

ответ:Школьник, сын Николая Ильича и Арины Петровны, младший брат Нины Николаевны и Варвары Николаевны Снегирёвых. Впервые читатель видит его как бы глазами Алексея Карамазова в момент мальчишеской драки: «За канавкой же, примерно шагах в тридцати от группы, стоял у забора и ещё мальчик, тоже школьник, тоже с мешочком на боку, по росту лет десяти не больше или даже меньше того, — бледненький, болезненный и со сверкавшими чёрными глазками. Он внимательно и пытливо наблюдал группу шести школьников, очевидно его же товарищей, с ним же вышедших сейчас из школы, но с которыми он видимо был во вражде. <…> Подойдя совсем, Алёша увидел пред собою ребёнка не более девяти лет от роду, из слабых и малорослых, с бледненьким, худеньким продолговатым личиком, с большими, тёмными и злобно смотревшими на него глазами. Одет он был в довольно ветхий старенький пальтишко, из которого уродливо вырос. Голые руки торчали из рукавов. На правом коленке панталон была большая заплатка, а на правом сапоге, на носке, где большой палец, большая дырка, видно, что сильно замазанная чернилами…» Вместо благодарности Алёше за заступничество Илюша прокусит ему палец до кости. Как прояснилось впоследствии, этим горячий мальчик, безумно любивший отца, отомстил Алёше как брату Дмитрия Карамазова, который прилюдно унизил и прибилштабс-капитана Снегирёва.Большую роль в заключительной части романа играет история вражды-дружбы Илюши Снегирёва с Колей Красоткиным, который сначала доведёт гордого Илюшу своим «воспитанием» до злобы и бунта, а затем скрасит ему последние дни жизни собакой Жучкой-Перезвоном. Первый том заканчивается сценой у Илюшиного камня клятвой школьников и их нового наставника Алексея Карамазова идти всю жизнь «рука об руку».

Объяснение:

Эпидемия

Вместо института Колька пошел сегодня в поликлинику. Ночью спалось плохо. Трясло от холода, хотя кутался в теплое одеяло чуть ли не с головой. И еще ломило кости. Такое ощущение, что просто выкручивали их, били твердым по костяшкам, а потом смотрели с прищуром — ноет или нет? Еще как ноет! Синяков нет, но болит! Тянет, ноет… И кожа. Умываться просто неприятно. Даже теплой водой — болезненно все как-то.

Утром мама сунула ему градусник на кухне, пока, обхватив себя руками и только изредка отрывая одну за чашкой, пытался согреться горячим чаем.

— Тридцать восемь! Иди-ка, ты, сын, в постель.

— Ага, в постель. А потом меня попрут за прогулы…

— Ну, тогда, если в силах, конечно, иди в поликлинику. Справку дадут, лекарства выпишут. Эпидемия сейчас, говорят.

Колька был не очень "в силах", но вызывать врача на дом по такому пустяку, да ко взрослому почти мужику было как-то не очень правильно, по его разумению, а без справки на первом курсе — просто беда. Университет "зачищал" себя от прогульщиков, от двоечников, от хулиганов с пристрастностью и чуть ли не с удовольствием, чтобы к зимней сессии пришли только надежные, свои.

— Позвони мне потом обязательно.

— Да ну, мам… Что я, маленький совсем?

— Тогда я сама тебе позвоню. И убери, наконец, эту дурацкую надпись с экрана, я же видела!

Ага, видела. А что такого-то? Написано "мамо". Так это он в шутку, любя.

Выходили вместе, только маме направо, на работу, а Кольке налево — в поликлинику. Идти туда от дома совсем не долго. Полчаса. Ну, час, если такая вот слабость и ноги еле передвигаются.

Поликлиника, как поликлиника. Самая обычная, как во всех городах, наверное. Еще издали пахнет лекарствами. Машины с красными крестами на стоянке. Широкие стеклянные двери и большой светлый холл внизу. Очередь в регистратуру.

Колька был здесь всего полгода назад, когда проходил медосмотр. Разница была видна сразу. Во-первых, все какие-то пришибленные стоят в этой очереди. Во-вторых, плакат большой прямо у входа, на котором жирно красной краской написано, что все, кто с температурой, по случаю эпидемии не стоят в очереди, а сразу идут на второй этаж, в сто тридцатый кабинет. И из репродуктора уныло раз за разом повторяли:

— Граждане с высокой температурой, с симптоматикой, не задерживаются в холле, а сразу проходят на второй этаж, в сто тридцатый кабинет.

И после короткой паузы — опять и опять таким же унылым голосом.

Если стоять в очереди, прикинул Колька, то к обеду, может, и достоишься. А тут, вон как, все для блага человека. Раз с температурой — на второй этаж. Температура была, когда выходил из дома. И поэтому он сразу пошел прямо. Те, что в очереди, старательно отворачивались и даже будто отодвигались. Хотя, куда тут двигаться? Битком народ стоит, просто битком. Окошко-то всего одно.

На втором этаже сто тридцатый кабинет был в самом конце, в торце коридора. К нему не было никакой очереди — всего один человек. Вот мигнула лампочка над дверью, он зашел. Теперь, выходит, будет Колькина очередь. Он присел на стул, отдышался, вытер вспотевший лоб.

Лампочка над дверью снова мигнула. Но ведь никто не выходил? Поэтому он продолжал сидеть, наслаждаясь передышкой и прохладой больничного коридора. Пока шел, его из холода в жар бросило.

— Ну? Кто тут у нас следующий? — высунулся из двери здоровенный врач в маске. — Ты? Проходи!

— А где этот, что до меня? — вслух удивился Колька.

— С температурой? Ломает? Слабость? Давай, давай быстро! — рявкнул врач.

Колька оглянулся на коридор, но никого на втором этаже не было, как в каком-то кошмарном фильме. Пусто и тихо, и отражение ламп в отмытом сером линолеуме. Но вот же, зашел человек в кабинет — почему оттуда не вышел? И вообще, что за дела, собственно? Если есть эпидемия, то где все заболевшие? Где очередь, наконец? Где врачебная суета, и где молоденькие красивые медсестры? Тишина и пустота в коридоре. И только двухметровый и широкий в плечах врач в маске.

— Ну? Долго тебя еще ждать?

— Я сейчас, — пискнул Колька. — Я отдышусь только немного — и сразу. Минуточку еще…

Рука полезла в карман за мобильником, но тут из сто тридцатого выскочили два санитара — такие же здоровенные, как врач, и тоже в масках — кинулись к нему, подхватили под руки, приподняли так, что ноги почти не касались пола.

— Сейчас, сейчас… Мы

И втащили в кабинет. Дверь захлопнулась.

На экране телефона, выпавшего от рывка из кармана, мигало: "Мамо".

Объяснение: