СДЕЛАЙТЕ СОЧИНЕНИЕ
НО НЕ ИЗ ИНТЕРНЕТА! ​

Пешеходова — Семен и Василий. Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или полковое знамя. И, прочитав, к примеру, о том, что Семен и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. Они знают, в чем дело.

В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.

Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:

— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.

— Для меня свое и чужое все одно, — говорит старик. — У меня ни своего, ни чужого...

Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели — ребятня. Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. Больше того, он ждет этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мертвой ветке неожиданно зазеленеет листок.

— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.

И старик отвечает:

до Берлина... пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.

— А ты не устал?

— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.

— Ты бы на лошади, — советует кто-то из ребят.

— Так и лошадей не хватало. Если бы каждому солдату лошадь — война бы раньше кончилась. А то пешком до Берлина далеко-о...

Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.

— Они быстро шли?

— Быстро.

— Пешком?

— Пешком. Они же у меня Пешеходовы... Только сыновья моложе.

Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.

Постепенно кружок слушателей увеличивается. Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. И каждый хорошо знает свою роль.

— Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, — а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?

— Мои сыновья, Семен и Василий, — как бы впервые отвечает старик.

— А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?

— Мои сыновья, Семен и Василий.

— А кто грудью упал на вражескую амбразуру?

— Мои сыновья...

И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:

— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемет?

Нет, не собьешь старика!

— Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.

— А кто первым вышел на правый берег Днепра?

— Мои сыновья, Семен и Василий.

— Они всю войну пешком или потом на лошадях?

— Пешком! — отвечает старик и вдруг умолкает, задумывается и, отвлекшись от рассказа, говорит: — Лошадей на войне жалко было.

Обстрел начнется, люди попадают, спрячутся в щели, а лошадь стоит.

Все железо в нее впивается.

— Все железо? — испуганно спрашивает кто-нибудь из самых маленьких слушателей, не в силах представить себе все железо, впившееся в лошадь: очень много получается железа...

А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.

— А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?

— Мои сыновья...

— А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?

— Мои сыновья...

— Везде поспевали?

— Везде. Ноги у них молодые. Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.

— Так и не вернулись?

— Так и не вернулись. Спят в могиле.

При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание. Это слово на мгновенье превращает Семена и Василия в обычных людей, которых хоронят на кладбище. И дети испытывают скорее разочарование, чем жалость: всю войну сыновья Пешеходова пешком, без лошади, почему же теперь они «спят в могиле»?

И тогда кто-то из ребят решается спросить:

— Где их могила?

Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, как бы развеивается. Он говорит:

— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. По всей родной земле.

И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова

Прошло почти сто тридцать лет с  тех пор, как в  битве при гастингсе (1066) норманнский герцог вильгельм завоеватель одержал победу над войсками и  завладел . народ переживает тяжёлые времена. король ричард львиное сердце не  вернулся из  последнего крестового похода, взятый в  плен коварным герцогом австрийским. место его заключения неизвестно. между тем брат короля, принц джон, вербует себе сторонников, намереваясь в  случае смерти ричарда отстранить от  власти законного наследника и  захватить престол. ловкий интриган, принц джон сеет смуту по  всей стране, разжигая давнюю вражду между саксами и  норманнами. гордый тан седрик ротервудский не  оставляет надежду сбросить норманнское иго и  возродить былое могущество саксов, поставив во  главе освободительного движения потомка королевского рода ательстана конингсбургского. однако туповатый и  непредприимчивый сэр ательстан у  многих вызывает недоверие. чтобы придать больше веса его фигуре, седрик мечтает женить ательстана на  своей воспитаннице, леди ровене, последней представительнице рода короля альфреда. когда на  пути этих планов встала привязанность леди ровены к  сыну седрика, уилфреду айвенго, непреклонный тан, недаром прозванный за  свою преданность делу саксом, изгнал сына из  родительского дома и  лишил наследства. и  вот теперь айвенго в  одежде пилигрима тайком возвращается из  крестового похода домой. недалеко от  отцовского поместья его догоняет отряд командора ордена храмовников бриана де  буагильбера, который направляется на  рыцарский турнир в  ашби де  ля  зуш. застигнутый в  дороге непогодой, он  решает просить у  седрика ночлега. гостеприимный дом благородного тана открыт для всех, даже для еврея исаака из  йорка, который присоединяется к  гостям уже во  время трапезы. буагильбер, также побывавший в  палестине, хвастается за  столом своими подвигами во  имя гроба господня. пилигрим защищает честь ричарда и  его храбрых воинов и  от  имени айвенго, уже однажды победившего храмовника на  поединке, принимает вызов надменного командора на  бой. когда гости расходятся по  своим комнатам, пилигрим советует исааку незаметно покинуть дом седрика  — он  слышал, как буагильбер отдавал слугам приказ схватить еврея, лишь только он  подальше отъедет от  усадьбы. проницательный исаак, разглядевший под странническим одеянием юноши шпоры, в  даёт ему записку к  родственнику-купцу, в  которой просит одолжить пилигриму доспехи и  боевого коня. есть продолжение но не могу отправить не помещаются