Задание 3. 1. Прочитайте текст. Охарактеризуйте героя отрывка,

Подтверждая свой ответ ЦИТАТАМИ

Теперь посмотрим, что делает, оставшись одна, красавица дочка. Оксане не минуло еще и семнадцати лет, как во всем почти свете, и по ту сторону Диканьки, и по эту сторону Диканьки, только и речей было, что про нее. Парубки гуртом провозгласили, что лучшей девки и не было еще никогда и не будет никогда на селе. Оксана знала и слышала все, что про нее говорили, и была капризна, как красавица. Если бы она ходила не в плахте и запаске, а в каком-нибудь капоте, то разогнала бы всех своих девок. Парубки гонялись за нею толпами, но, потерявши терпение, оставляли мало-помалу и обращались к другим, не так избалованным. Один только кузнец был упрям и не оставлял своего волокитства, несмотря на то что и с ним поступаемо было ничуть не лучше, как с другими.

По выходе отца своего она долго еще принаряживалась и жеманилась перед небольшим в оловянных рамках зеркалом и не могла налюбоваться собою. «Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? – говорила она, как бы рассеянно, для того только, чтобы об чем-нибудь поболтать с собою. – Лгут люди, я совсем не хороша». Но мелькнувшее в зеркале свежее, живое в детской юности лицо с блестящими черными очами и невыразимо приятной усмешкой, прожигавшей душу, вдруг доказало противное. «Разве черные брови и очи мои, – продолжала красавица, не выпуская зеркала, – так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздернутом кверху носе? и в щеках? и в губах? Будто хороши мои черные косы? Ух! их можно испугаться вечером: они, как длинные змеи, перевились и обвились вокруг моей головы. Я вижу теперь, что я совсем не хороша! – и, отдвигая несколько подалее от себя зеркало, вскрикнула: – Нет, хороша я! Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною мой муж! Он не вспомнит себя. Он зацелует меня насмерть».

– Чудная девка вошедший тихо кузнец, – и хвастовства у нее мало! С час стоит, глядясь в зеркало, и не наглядится, и еще хвалит себя вслух!

«Да, парубки, вам ли чета я? вы поглядите на меня, – продолжала хорошенькая кокетка, – как я плавно выступаю; у меня сорочка шита красным шелком. А какие ленты на голове! Вам век не увидать богаче галуна! Все это накупил мне отец мой​

Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим. положение чац¬ких на общественной лестнице разнообразно, но роль и участь все одна, от крупных государственных и политических личностей, судьбами масс, до скромной доли в тесном кругу. всеми ими одно: раздражение при различных мотивах. у кого, как у грибоедовского чацкого, любовь, у других самолюбие или славолюбие — но всем им достается в удел свой «миньон терзаний», и никакая высота по¬ложения не спасает от него. немногим просветленным чацким дается утешительное сознание, что они недаром бились — хотя и бескорыстно, не для себя и не за себя, а для будущего и за всех, и успели. кроме крупных и видных личностей, при резких переходах из одного века в другой — чацкие живут и не переводятся в обществе, повторяясь на каждом шагу, в каждом доме, где под одной кровлей уживается старое с молодым, где два века сходятся лицом к лицу в тесноте семейств, — все длится борьба све¬жего с отжившим, больного с здоровым, и все бьются в миниатюр¬ные фамусовы и чацкие. каждое дело, требующее обновления, вызывает тень чацкого — и кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела — будет ли то новая идея, шаг в науке, в политике, в войне — ни группировались люди — им никуда не уйти от двух главных мотивов борьбы: от совета «учиться, на старших глядя», с одной стороны, и от жажды стремиться от рутины к «свободной жизни» впе¬ред и вперед, — с другой. вот отчего не состарился до сих пор и едва ли состареется когда-нибудь грибоедовский чацкий, а с ним и вся комедия. и не выбьется из магического круга, начертанного грибоедовым, как только художник коснет¬ся борьбы понятий, смены поколений. он или даст тип крайних, несозревших передовых личностей, едва намекающих на будущее, и потому недолговечных, каких мы уже пережили немало в жизни и в искусстве, или создаст видоизме¬ненный образ чацкого, как после сервантесовского дон-кихота и шекспиров¬ского гамлета являлись и являются бесконечные их подобия. в честных, горячих речах этих позднейших чацких будут вечно слышаться грибоедовские мотивы и слова, — и если не слова, то смысл и тон раздражительных монологов его чацкого. от этой музыки здоровые герои в борьбе со старым не уйдут никогда. и в этом бессмертие стихов грибоедова! много можно бы чацких — являвшихся на очередной смене эпох и поколений — в борьбе за идею, за дело, за правду, за успех, за новый порядок, на всех ступенях, во всех слоях жизни и труда — громких великих дел и скромных кабинетных подвигов. о многих из них хранится свежее предание, других мы видели и знали, а иные еще продолжают борьбу. обратимся к . вспомним не повесть, не комедию, не художественное явление, а возьмем одного из позднейших бойцов с старым веком, например, белинского. многие из нас знали его лично, а теперь знают его все. прислушайтесь к его горячим импровизациям — и в них звучат те же мотивы и тот же тон, как у грибоедовского чацкого. и так же он умер, уничтоженный «мильоном терзаний», убитый лихорадкой ожидания и не дождавшийся исполнения своих грез, которые теперь — уже не грезы больше.