Определить по групперовке размеры нижеследующих примеров:​

вот тут, у этого тополя, будешь впервые в жизни ждать натопчешься, накуришься. и тополь не тополь, и кусты эти ни к чему, и красота эта закатная - дьявол бы с ней. не идет! ничего, придет. не она, так где-нибудь, когда-нибудь - другая. придет. ты этот тополь-то: того: запомни. пройдет лет тридцать, приедешь откуда-нибудь - из далекого далека - и этот тополек поцелуешь. оглянешься - никого - и поцелуешь. вот тот проклятый вечер-то, когда заря-то полыхала, когда она не пришла-то - вот он и будет самый дорогой вечер. это уж так. не мы так решаем, кто-то , за нас распоряжается, это так, проверено.

а еще, парень, погляди на эту

погляди, внимательно погляди. это - из села. вот столбы туда пошагали. послушай, подойди, как гудят провода. еще погляди на а теперь погляди на меня. в глаза

не торопись. может, и уйдешь, только не торопись. везде хорошо, где нас нет - это не сегодня сказали. здесь тоже неплохо.

у меня было время и была возможность видеть красивые здания, нарядные гостиные, воспитанных, культурных людей, которые непринужденно, легко входят в эти гостиные, сидят, болтают, курят, пьют я всегда смотрел и думал: "ну, вот это, что ли, и есть та самая жизнь - так надо жить? " но что-то противилось во мне этой красоте и этой непринужденности: , я чувствовал, что это не непринужденность, а демонстрация непринужденности, свободы - это уже тоже, по-своему, несвобода. в доме деда была непринужденность, была свобода полная я вдумываюсь, проверяю, конечно, свои мысли, сознаю их беззащитность перед"лицом" фигуры иронической . но и я хочу быть правдивым перед собой до конца, поэтому повторяю нигде больше не видел такой ясной, простой, законченной целесообразности, как в жилище деда - крестьянина, таких естественных, правдивых, добрых, в сущности, отношений между людьми там. я помню, что там говорили правильным, свободным, правдивым языком, сильным, точным, там жила шутка, песня по праздникам, там много, много работали. собственно, вокруг работы и вращалась вся жизнь. она начиналась рано утром и затихала поздно вечером, но она как-то не угнетала людей, не озлобляла - с ней засыпали, к ней просыпались никто не хвастался сделанным, не оскорбляли за промах, но - никак не могу внушить себе, что все - глупо, некультурно, а я думаю, что отсюда - от такого устройства и самочувствия в мире - близко к самым высоким понятиям о чести, достоинстве и прочим мерилам нравственного роста человека: неужели в том только и беда, что слов этих "честь", "достоинство" там не знали? но там знали все, чем жив и крепок человек и чем он - нищий: ложь есть ложь, корысть ее есть корысть, праздность и

я живу с чувством, что когда-нибудь я вернусь на родину навсегда. может быть, мне это нужно, думаю я, чтобы постоянно ощущать в себе житейский "запас прочности": всегда есть куда вернуться, если станет невмоготу7. одно дело жить и бороться, когда есть куда вернуться, другое дело, когда отступать некуда. я думаю, что человека во многом выручает сознание этого вот - есть еще куда отступать, есть где отдышаться, собраться с духом. и какая-то огромная мощь чудится мне там, на родине, какая-то животворная сила, которой надо коснуться, чтобы обрести утраченный напор в крови. видно, та жизнеспособность, та стойкость духа, какую принесли туда наши предки, живет там с людьми и поныне, и не зря верится, что родной воздух, родная речь, песня, знакомая с детства, ласковое слово матери врачуют душу.

и почему же живет в сердце мысль, что когда-то я останусь там навсегда? когда? ведь непохоже по жизни- отчего же? может, потому; что она и живет постоянно в сердце, и образ ее светлый погаснет со мной вместе. видно, так. благослови тебя, моя родина, труд и разум человеческий! будь счастлива! будешь ты счастлива, и я буду счастлив.