Какой мы видим степь у А.Фета?​

ответ: Стихи А. А. Фета показывают прекрасный и чистый мир природы, ее безыскусную красоту и свежесть. Стихотворения, посвященные природе отличаются необычайной наблюдательностью и реализмом, с которым автор описывает пейзажи. Описания природы разнообразны, неодинаковы; они открывают разные ее стороны, неуловимые оттенки, движения души поэта, переданные словами. Особенно часто в своих произведениях на тему природы Фет рисует картину времени года весны и времени суток утра как время пробуждения после долгого сна. Утро и весна - словно глоток свежего воздуха, словно рождение новой жизни! Поэт, раскрывая прекрасные черты в природе и человеке, проводит определенную параллель между той природой, которая нас окружает и той природой, что таится внутри каждого из нас - это природа человеческой души, и, действительно, в них можно найти много общего.

Объяснение:

Характерными особенностями стихотворения можно назвать психологическую точность, которая присуща авторскому описанию природы вечерней степи. «Нигде жилья не видно… все степь да степь!» Читающие эти строки мысленно переносятся на вольные просторы степи и как бы воочию наблюдают за всем происходящим там.

В этом произведении А.А. Фету удалось максимально детализировать происходящее в степи. Именно на описание деталей он делает здесь основной упор. Благодаря этому «Степь вечером» была по достоинству оценена современниками автора. Автор смог уловить мельчайшие детали. Это и крик перепела, поскрипывание коростелей, дуновение теплого и холодного ветерков.

Явсегда начинаю дрожать перед десантом. понятно, мне делают инъекцию и проводят гипнотическую подготовку, так что на самом деле я просто не могу трусить. наш корабельный психиатр, проанализировав данные моего биополя и задав мне, пока я спал, кучу глупых вопросов, заявил, что это не страх, что в этом вообще нет ничего серьёзного — так дрожит хороший рысак перед скачками.я ничего не мог сказать на этот счёт, так же как не мог представить себя рысаком. но факт оставался фактом: каждый раз я, как идиот, начинал дрожать.за полчаса до выброса, после того как мы собрались в нужном отсеке нашего корабля — «роджера янга», командир отряда осмотрел каждого.по-настоящему он не был нашим командиром — в прошлом десанте лейтенант расжак получил своё, и теперь его не было с нами. осмотр проводил сержант крейсера джелал. джелли был наполовину финн, наполовину турок с искандера системы проксимы. смуглый, небольшого роста, он напоминал заурядного клерка, но однажды я видел, как он расправился с двумя рядовыми богатырями скандинавами, такими , что он едва мог дотянуться до их голов. но эти головы треснули друг о друга, как два кокосовых ореха, а он спокойно отступил на шаг, когда здоровяки свалились на пол.вне службы с ним можно было общаться запросто. ты мог даже в глаза называть его джелли. новобранцы, конечно, себе этого не позволяли, но так мог обращаться к нему всякий, кто хотя бы раз побывал в боевом десанте.но сейчас он был, что называется, при исполнении. каждый уже осмотрел своё боевое снаряжение, после чего всё тщательно прощупал сержант отряда, а потом уже нас проинспектировал джелли: бесстрастное лицо, глаза, которые, кажется, автоматически фиксировали малейшее упущение. он остановился возле дженкинса, замершего напротив меня, и надавил кнопку на его поясе, которая включала датчик состояния десантника.— покинуть строй! — но, сержант, это всего лишь лёгкая простуда. врач сказал…джелли не дал ему договорить.— но, сержант, — передразнил он. — лекарь, по-моему, не собирается участвовать в десанте. и ты не будешь — вместе со своей «лёгкой простудой». или ты думаешь, я стану с тобой лясы точить перед самым выбросом? покинуть строй! дженкинс ушёл, и было видно, как его одолевают и злость, и стыд, и тоска.0/0