Переделать лирическое произведение Узник в эпическое и драматическое

кумпймпумпмк вйвйа

Объяснение:

Евгений баратынский происходил из галицкого шляхетского рода боратынских[14][15][16], в конце xvii века выехавшего в россию. боратынский — фамилия от замка боратынь[17] в гмине хлопице, ярославском повяте подкарпатского воеводства польши[18][19], в перемышльской земле. дед поэта, андрей васильевич баратынский (ок. 1738—1813) — помещик, титулярный советник; в молодости служил (от чина рядового до поручика) в полку смоленской шляхты. бабушка — авдотья матвеевна, урождённая яцына (или яцинина), дочь помещика села подвойского, перешедшего в семью баратынских как приданое[20]. отец, абрам андреевич баратынский (1767—1810) — отставной генерал-лейтенант, участник -шведской войны (1788—1790), состоял в свите императора павла первого, был командиром лейб-гвардии гренадерского полка и инспектором эстляндской дивизии[20]. мать, александра фёдоровна (урождённая черепанова; 1776—1852) — дочь коменданта петропавловской крепости фёдора степановича черепанова (ум. до 1812) и его авдотьи сергеевны (ок. 1746 — ок. 1814); выпускница смольного института, фрейлина императрицы марии фёдоровны[17]. абрам андреевич баратынский в 1796 году абраму андреевичу и его брату богдану андреевичу павел i большое поместье с двумя тысячами душ[17] — вяжля, в кирсановском уезде тамбовской губернии; где и родился будущий поэт[11]. в марте 1804 года абрам андреевич с женой и детьми перебрался из села вяжля во вновь отстроенное имение мара, неподалёку в кирсановском уезде[21]. в усадьбе мара проходило раннее детство баратынского[2]. дядькой у евгения был итальянец джьячинто боргезе, поэтому мальчик рано познакомился с итальянским языком. также владел французским[17], принятым в доме баратынских, — писал на французском письма с восьми лет. в 1808[2] году[* 3] баратынского отдали в частный пансион в петербурге для подготовки к поступлению в пажеский корпус, там он познакомился[22] с языком[2]. в 1810 году умер абрам андреевич, и воспитанием евгения занималась мать[2], умная, добрая, энергичная, но и несколько деспотичная женщина, — от её гиперлюбви поэт страдал до самой женитьбы[17]. в конце декабря[17] 1812 года баратынский поступил в пажеский корпус[23] — самое престижное учебное заведение российской империи, имевшее целью предоставить сыновьям знатных дворянских фамилий возможность достижения военных чинов i—iii класса[24]. в письмах матери евгений писал о своём желании посвятить себя военно-морской службе[17]. до весны 1814 года всё обстояло благополучно. потом успеваемость и поведение баратынского становятся неровными[17]. внутреннее сопротивление корпусным порядкам приводит его к оставлению весной 1814 на второй год[17]. компания товарищей, в которую попал баратынский в корпусе, развлекалась весёлыми проделками, досаждая начальникам и преподавателям, создав под влиянием «разбойников» шиллера «общество мстителей»[25]. мысль не смотреть ни на что, свергнуть с себя всякое принуждение меня восхитила; радостное чувство свободы волновало мою душу…[25] в конце концов, в феврале 1816 года расшалившиеся подростки украли из бюро отца одного из соучастников (он сам предоставил ключ) пятьсот рублей и черепаховую табакерку в золотой оправе, накупили сладостей[17][20]. это происшествие к исключению баратынского в апреле 1816 года из корпуса, к изменению всей линии жизни и к тяжёлой психотравме, отразившейся на его стихах: одно из драгоценных свойств его поэзии — особый призвук тайной печали[26]. после исключения из корпуса шестнадцатилетнему баратынскому было запрещено поступать на государственную службу, кроме военной солдатом[2][17]. усадьба мара покинув столицу, баратынский несколько лет жил или с матерью в маре, или у дяди, брата отца, отставного вице-адмирала богдана андреевича баратынского, в смоленской губернии, в селе подвойском[17]. в деревне дяди баратынский нашёл небольшое общество весёлой молодёжи[2][17], начал писать стихи (интерес к творчеству появился у него ещё в пажеском корпусе)[2]. подобно многим другим людям того времени он писал французские куплеты, но до нас дошли и стихи от 1817 года (по словам в. я. брюсова, ещё слабые)[2].