Составте синкан к образам Герды и Снежной Королевы

Шесть лет. отец, весь отдавшись своему горю, как будто совсем забыл о моем существовании. порой он ласкал мою маленькую сестру и по-своему заботился о ней, потому что в ней были черты матери. я же рос, как дикое деревцо в поле,- никто не окружал меня особенною заботливостью, но никто и не стеснял моей свободы. местечко, где мы жили, называлось княжье-вено, или, проще, княж-городок. оно принадлежало одному захудалому, но гордому польскому роду и представляло все типические черты любого из мелких городов юго-западного края, где, среди тихо струящейся жизни тяжелого труда и мелко-суетливого еврейского гешефта, доживают свои печальные дни жалкие останки гордого панского величия. если вы подъезжаете к местечку с востока, вам прежде всего бросается в глаза тюрьма, лучшее архитектурное украшение города. самый город раскинулся внизу над сонными, заплесневшими , и к нему приходится спускаться по отлогому шоссе, загороженному традиционною "заставой". сонный инвалид, порыжелая на солнце фигура, олицетворение безмятежной дремоты, лениво поднимает шлагбаум, и - вы в городе, хотя, быть может, не замечаете этого сразу. серые заборы, пустыри с кучами всякого хлама понемногу перемежаются с подслеповатыми, ушедшими в землю хатками. далее широкая площадь зияет в разных местах темными воротами еврейских "заезжих домов", казенные учреждения наводят уныние своими белыми стенами и казарменно-ровными линиями. деревянный мост, перекинутый через узкую речушку, кряхтит, вздрагивая под колесами, и шатается, точно дряхлый старик. за мостом потянулась еврейская улица с магазинами, лавками, лавчонками, столами евреев-менял, сидящих под зонтами на тротуарах, и с навесами калачниц. вонь, грязь, кучи , ползающих в уличной пыли. но вот еще минута и - вы уже за городом. тихо шепчутся березы над могилами кладбища, да ветер волнует хлеба на нивах и звенит унылою, бесконечною песней в проволоках придорожного телеграфа.