Кестеде сан есімдердің мағыналық түрлері жазылған

готовясь к выступлению на одной конференции по "барышне-крестьянке", я долго не мог придумать название, которое бы как можно в меньшем количестве слов вобрало в себя то, что пусть не в полной мере, но в значительной степени отражало бы и открытость (восполняемость) пушкинской прозы в общем, и особенности последней повести белкинского цикла в частности. в конце концов заголовок был найден - "крестьянский спектакль барышни".

если не подходить чересчур предвзято к "повестям белкина", то - в общем-то - каждая из них представляет собою своеобразный спектакль с той или иной точки зрения. не отрицая подавляющего большинства мнений, комментируя, дополняя и развивая некоторые из них, а также предлагая свой ракурс, в этой статье речь пойдет - помимо всего прочего - о заданности, а не служебно-пародийном характере пушкинской игры с перснажами, стилями и мотивами, о том, что читатель (как и исследователь) может и должен выявить правила этой игры. предварительно сделаем короткий обзор всех повестей с интересующей нас точки зрения.

в первой повести ("выстрел") мы уже обратили внимание на своеобразную игру с эпиграфами и откликом на них в последнем предложении. напомню также, что вместо дуэлей и подготовки к ним перед читателем в общем-то только игра в стрельбу - стреляют куда угодно, только не в человека с целью убить его. во второй повести - игра самых разнообразных стихий, от метели "чуткости" лошадей. ведь неудачный тандем владимира николаевича со своим конем это тоже своеобразный драматургический ход. "метель" вообще изобилует театральными масками: так и просится на сцену или в кинематограф. даже странно, что такой привилегией до сих пор пользовался в основном "станционный смотритель". "гробовщик" поражает непривычной игрой настроений. а от верности читательского (или - режиссерского) взгляда на самсона вырина во многом зависит правильность восприятия нами дуни: не жертва она, и уж во всяком случае - не "блудная" дочь.