Який твір зробив Уеллса знаменитим?​

“мастерски выписано” в этой повести всё, начиная с её названия. само заглавие удивительно поэтично и звучно. оно звучит как строка стихотворения, написанного трёхстопным ямбом: “грана / товый / браслет”. тот самый, среди камней которого есть “весьма редкий сорт граната” — гроссуляр, что имеет, “по старинному преданию свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и отгоняет от них тяжёлые мысли, мужчин же охраняет от насильственной смерти” (из письма желткова) . тот самый браслет, который брат главной героини повести веры николаевны шеиной, товарищ прокурора николай николаевич мирза-булат-тугановский именует “идиотским”, “чудовищной поповской штучкой” и с брезгливостью бросает на стол вместе с небольшим ювелирным футляром из красного плюша. но это — не эпиграф: “l. van beethoven. 2 son. (op. 2, № 2). largo appassionato”. о том, что это, я размышлял немало. но вот однажды, в очередной раз перечитав эту повесть и находясь под свежим впечатлением от прочитанного, я решил прослушать это музыкальное произведение. и оказалось, что во многом повесть « гранатовый браслет» и бетховенская соната созвучны, временами даже . и вообще музыка в «гранатовом браслете» играет исключительную роль. и дело не только в том, что на именинах веры шеиной “светский молодой богатый шалопай и кутила васючок” “пел вполголоса под аккомпанемент женни рейтер итальянские канцонетты и рубинштейновские восточные песни”. и даже не в том, что сама повесть заканчивается виртуозным исполнением знаменитой пианисткой женни рейтер бетховенской сонаты, этого “исключительного, единственного по глубине произведения”. уже в экспозиции повести, во втором предложении первого абзаца, мы читаем следующее: “то по целым суткам тяжело лежал над землёю и морем густой туман, и тогда огромная сирена на маяке ревела днём и ночью, точно бешеный бык”. а маяке ревела днём и ночью, точно бешеный бык”. и через одно предложение продолжение “музыкальной темы”: “то задувал с северо-востока, со стороны степи свирепый ураган; от него верхушки деревьев раскачивались, пригибаясь и выпрямляясь, точно волны в бурю, гремели по ночам железные кровли дач, и казалось, будто кто-то бегает по ним в подкованных сапогах, вздрагивали оконные рамы, хлопали двери, и дико завывало в печных трубах”. чудовищная какофония начала повести легко “отзовётся” в её развязке, в одном из последних абзацев: “княгиня вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала. дерево мягко сотрясалось. налетел лёгкий ветер и, точно сочувствуя ей, зашелестел листьями. разумеется, не только музыка царит в прозаическом шедевре а. и. повесть немыслима без чарующих пейзажных зарисовок. пейзаж у полон звуков, красок и — в особенности — запахов. вот один из наиболее характерных в этом смысле эпизодов из второй главы: “клумбы опустели и имели беспорядочный вид. доцветали разноцветные махровые гвоздики, а также левкой — наполовину в цветах, а наполовину в тонких зелёных стручьях, пахнувших капустой (здесь и далее курсив мой. — с. ш.) , розовые кусты ещё давали — в третий раз за это лето — бутоны и розы, но уже измельчавшие, редкие, точно выродившиеся. зато пышно цвели своей холодной, высокомерной красотою георгины, пионы и астры, распространяя в чутком воздухе осенний, травянистый, грустный запах. остальные цветы после своей роскошной любви и чрезмерного обильного летнего материнства тихо осыпали на землю бесчисленн