Подтвердить примерами основные черты характера
императора Нерона

Трусливый и любящий удовольствия, постоянно испытывающий тревогу, одержимый манией величия. Очень скоро у Нерона обнаруживается раздвоение личности. Двуличный, он не смотрит людям в глаза, не обращает внимания на факты, действует сиюминутно. Античные авторы представляют его несчастным, слабым, часто терпящим неудачи.

Когда в первые дни своего правления Нерон произносит перед курией программную речь, пытаясь произвести хорошее впечатление и показать благие намерения, у стариков создается мнение, что он, конечно же, учитывает свои далеко идущие политические цели и одновременно подчиняется мгновенно возникшему вдохновению.

Так, «варварство» его натуры, пользуясь выражением Светония, который посвящает жестокости Нерона значительное место в его биографии, вовсе не мешает этому человеку «со скрытыми пороками» испытывать моменты настоящей эйфории. Порой он безмерно расточителен, порой неудержимо щедр. Чтобы вылечить своего заболевшего друга, он без колебаний вызывает известного врача из Египта. Материально спортсменам и артистам, а также поэтам и щедро одаряет своих друзей. Список его пороков, составленный Светонием, представляет человека, жаждущего удовольствий, чувственную натуру, экспансивную и рассеянную. В начале своего правления он любил ночные прогулки по улицам Рима, ему правилось вламываться в лавочки и магазинчики, разворотить там все и опустошить их, ввязаться в драку или ее спровоцировать. Однажды его едва не убил Юлий Монтан, впоследствии квестор, с которым у него позднее будут стычки. Пиршества заканчиваются неизбежно повальной пьянкой, однако мы увидим, что Нерон не сопьется. Он продолжает принимать участие в диспутах, обсуждениях, театре пантомим, буффонад, изменяет жене, без конца ввязывается в любовные интрижки. Позднее ему понравится быть приглашенным на банкеты, организованные друзьями, такими как Тигеллин, например праздником роз и

кому-то покажется, что мы слишком углубляемся в научные проблемы, уделяя мало внимания бытовым событиям в жизни михаила васильевича. однако творчество и познание, а не быт — основа его бытия.

некоторые из его замечательных достижений, о которых шла у нас речь, до сих пор остаются вне науки, не оценены по достоинству. поэтому о них приходится рассказывать обстоятельно.

.. французский писатель жюль ренар записал в своем дневнике: «да, я знаю. всех великих людей сначала не признавали; но я не великий человек, и я предпочел бы, чтобы меня признали сразу».

михаил ломоносов был великим настолько, что признание к нему пришло через полтора столетия после его смерти и до сих пор в его научном творчестве удается открывать нечто новое и даже актуальное.

в сказке о янтаре ломоносов упомянул «мещан» ученого общества, считающих янтарь (а также, добавим, ископаемые окаменелости, отпечатки животных и растений) за подлинное минеральное тело, причуду природы. а прежде он упоминал о «черни ученого общества».

важная это классификация, относящаяся к науковедению (детищу xx века). существует в научном сообществе основная масса — преимущественно неплохо обустроенные «мещане», разделяющие и развивающие наиболее распространенные учения. есть и «чернь», несусветные, ничем не обоснованные концепции, основанные на вере, а не на знаниях. наконец, имеются «аристократы» науки, по большей части не признанные «мещанами» и обычно остающиеся до поры до времени (а то и навсегда) неизвестными, непонятыми, неоцененными.

хорошо это или плохо? трудно сказать. область научных знаний консервативна. и это хорошо. жан батист ламарк (1744–1829), идеи которого об эволюции были признаны только после его смерти, в своей «философии зоологии» писал: «конечно, многие новые воззрения, излагаемые в этом труде, естественно должны вызвать у читателя при первом знакомстве с ними предубеждение вследствие одного уже предпочтения, всегда оказываемого общепринятыми мнениями перед новыми, стремящимися их вытеснить… как бы велики ни были трудности, сопряженные с открытием новых истин при изучении природы, еще большие трудности стоят на пути их признания.трудности эти, зависящие от разных причин, в сущности скорее полезны, чем вредны для общего состояния науки… лучше, чтобы истина, раз понятая, была обречена на долгую борьбу, не встречая заслуженного внимания, чем чтобы все, что порождается пылким воображением человека, легковерно воспринималось».