Катулл «Нет, ни одна средь женщин…», «Нет, не надейся приязнь служить…».
Напишите анализ двух стихотворений

    ему было двадцать лет. и уже вся война позади. и вот в ушанке, на которой еще сохранился примятый след звездочки, в сапогах, в шинели, но уже без погон приехал он в свой город, где жили они с матерью, и отец временами сюда наезжал, а теперь только две их могилки на кладбище.          город был сильно разрушен, завален снегом непролазно, но там, под снегом, как-то дышала жизнь, исходили, дымы в зимнее небо, а жители, больше похожие на беженцев, одетые бог знает во что, раскапывали что-то в развалинах, волокли на санках. но сохранилась простота отношений. «друг!   — сказал он шоферу, который, подняв капот полуторки, то дыханием согревал руки, то вновь головой лез в мотор, показывая латаную задницу.  — подвезешь, а? » тот глянул на него белыми от мороза глазами, губы синие, дрожь бьет его, голос плачущий. «сдохла кобыла, не видишь? »          сунулись вместе в мотор, голова к голове. сменяя друг друга, крутили заводную рукоятку, один в кабину лезет, другой рванет, рванет, аж шапка слетает в снег, разогрелись до пота, прежде чем мотор чихнул и зачихал, зачихал, все окутав сизым вонючим дымом. поспешно захлопнули капот, сели — жива! и под канонаду из выхлопной трубы тронулись. «а ты говорил — сдохла! »          из чистой шофер, может, и до кладбища довез бы его, но здесь, на окраине, так снегом завалило, не езжено, не хожено, только к обмерзшим колонкам, куда пробирались за водой, протоптаны стежки кривые.          ворота кладбища — нараспашку. чистой белизны снег, синеватые тени, мережка вороньих следов да черные, как огромные папахи, гнезда на голых деревьях в вышине. тихо. пусто. ни души живой.          могилу отца нашел сразу. столбики кирпичные, когда-то обмазанные цементом, обрушены, прутья железные, соединявшие их, перебиты пулями, как по мягкому металлу, пули прошли. могилу мамы искал долго. на том месте, где — помнил он зрительно — должна она быть, снег ровный. рукавицами, потом голыми руками, перемазанными в машинном масле, он снег, начали, наконец, попадаться бетонные обломки: здесь где-то поблизости разорвался снаряд. с одного из обломков, на котором белел мрамор, охотничьим ножом, из австрии (рукоятка — козья нога с шерстью, с подкованным копытцем), обколол лед и прочел половину отчества мамы и дату смерти. а умерла она за семь дней до убийства кирова.          и, стоя над белым простором, под карканье ворон в зимнем небе, он сказал отцу и маме:           —  я вернулся.          он еще не чувствовал так, как оно придет потом, что старшего его брата нет на свете. он еще недалеко отошел от той черты, за которой столько осталось навечно. и не настало время думать, что же это происходило с людьми, что погнало немцев воевать на этом кладбище, а он венское кладбище брал, там тоже бой шел. от всего пока что избавляло радостное сознание. и он сказал отцу и маме, как будто они услышать могли:           —  мы победили.