Рассказ Саши Черного «Кавказский пленник»

Какой финал к рассказу «Кавказский пленник» придумали девочки? Зачем им нужен был свой финал? Как это их характеризует?

Почему для детей игра в «кавказских пленников» оказалась такой весёлой?

Как показывает опыт, повесть толстого — достаточно сложное для восприятия пятиклассников произведение. но когда ещё читать «детство»? может быть, страницы повести откроют и удержат в их памяти “счастливую невозвратную пору”. но куда важнее другое: как можно раньше разбудить в них вкус к страницам л.н. толстого с их глубочайшим и вместе с тем доступным даже пятиклассникам психологизмом. в результате долгой работы над рукописью первоначальный сюжет лишился всякой внешней событийности и занимательности и был до такой степени , что в самом подробном пересказе укладывается в несколько строк. при этом нужно будет упомянуть такие, например, события: учитель- карл иваныч над головой спящего николеньки прихлопнул муху, mаmаn за завтраком отложила шесть кусочков сахару для любимых слуг, отец разговаривает с приказчиком, иртеньевы собираются на охоту. интересны не события сами по себе, интересны контрасты и противоречия чувств, которые, собст­венно, и являются предметом повествования. вся картина пронизывается личным отношением рассказчика. с образом иртеньева связана одна из самых любимых и задушевных мыслей толстого — мысль о громадных духовных возможностях человека, рождённого для движения, для нравственного и духовного роста. новое в герое и в открывающемся ему день за днём мире особенно занимало толстого, слово “новый” — едва ли не самый распространённый и характерный эпитет книги: оно вынесено в названия глав («новый взгляд», «новые товарищи») и стало одним из ведущих мотивов повести. автор стремится “на биографии определённого человека выявить общие законы становления человеческой личности”. учителя — школьникам понять, как через восприятие николеньки раскрывается сложный внутренний мир ребёнка, его представления о мире. корень счастливого и доброго состояния в детстве видится толстому в состоянии некоей и ясной любовной созерцательности. ребёнок всё время устремлён в окружающее, а не в себя. ему совсем не присуща конкретность желаний, которая, устремляя взрослого в одну какую-нибудь сторону, мешает ему видеть голубое небо, бабочку, трепещущую крылышками на солнце, и всю прочую радующую и заставляющую любить красоту мира. ребёнок по духовной природе своей раскрыт для всего мира, всем интересуется, всему радуется, всё любит. этой мысли служит в повести, например, эпизод на охоте, когда николенька упускает зайца. придя на место, указанное отцом, николенька сидит с собакой и ждёт зайца, чтобы затравить его. но детская натура его не может долго оставаться в этом состоянии неестественной напряжённости. николенька отвлекается созерцанием муравьёв, которые один за другим торопятся по пробитым ими торным дорожкам. николенька подставляет им препятствие и любуется, как они его преодолевают. потом его внимание привлекает бабочка с жёлтыми крылышками. он с удовольствием смотрит, как она, пригретая солнцем, прижимается к цветку. погружённый в это изумлённо-любовное созерцание жизни природы, николенька совершенно забывает об охоте и в результате упускает зайца. толстой подчёркивает характерную для ребёнка невозможность долгой на одном чувстве и желании, быстрое перемещение его внимания с одного предмета на другой. отсутствию страстей ребёнок живёт, как живёт природа, не жалея об уходящем, радуясь новому, в постоянном развитии и обновлении. на этом светлом, фоне пока только лёгкими штрихами намечаются предпосылки для образования той ложной стороны души, развития эгоистического чувства, которое будет иметь такое большое значение впоследствии. писатель следит за проявлениями в николеньке самолюбивого чувства личности, обусловливающими некоторые его чувства и поступки, как-то противоречащие естественному, светлому существу ребёнка. с этой стороны, например, имеет значение злое чувство николеньки к карлу ивановичу, когда тот его нечаянно будит, ударив хлопушкой по мухе. “положим, — думает проснувшийся николенька, — я маленький.