5. Почему дед особенно близок именно ребенку?

Василий розанов 1 понятие “идеальный читатель” употребляется здесь едва ли не в буквальном, терминологическом смысле. идеальный, или концепирован- ный читатель — своеобразный аналог автора — носителя концепции, воплощенной в тексте; это и читатель, который моделируется автором как реципиент (“собеседник” у мандельштама, “друг в поколеньи” у баратынского). но в нашем случае автором является сама власть, а читатель, по аналогии, продукт сотворчества власти и массы. это и своеобразный “горизонт ожиданий' власти. речь, таким образом, идет о величине во всех смыслах идеальной, хотя ее создание потребовало, как мы могли видеть, вполне материальных усилий и затрат. рассмотреть “материальное измерение” идеального читателя вряд ли возможно в рамках только - исследования — это предмет социологии и культурной антропологии. здесь нас занимают некоторые собственно -культурные аспекты явления. м.бахтин полагал, что диалог всегда предполагает наличие некоторого третьего собеседника, формально не участвующего в процессе общения, но играющего роль некоей “точки отсчета”, по отношению к которой реальные коммуниканты упорядочивают свои позиции1. таким “нададресатом” в нашем случае является власть, стремящаяся к максимальному воздействию на участников диалога. несомненно, что чистая власть в качестве такого “нададресата” радикально отличается от традиционных “третьих в диалоге” (“суд божий”, “суд ”, “требования совести” и т. хотя и есть соблазн этих “третьих” вынести в один знаменатель. нельзя, однако, не учитывать, что в нашем случае “амбиции третьего” столь всеохватны и подкрепляются столь мощными аргументами, что практически не оставляют возможности для участников диалога самоопределиться. в этом случае мы вправе говорить о смерти диалога, предрешенной смертью его участников как полноценных коммуникантов.