Составить «тонкие» и «толстые» во по образам Снегурочки и Купавы. (5 во письменно)

«отеч. записки», 1859  г., №  1—iv) где же тот, кто бы на родном языке души умел бы сказать нам это всемогущее слово «вперед»? веки проходят за веками, полмильона сидней, увальней и болванов дремлет непробудно, и редко рождается на руси муж, умеющий произнести его, это всемогущее гоголь десять лет ждала наша публика романа г. гончарова. задолго до его появления в печати о нем говорили как о произведении необыкновенном. к чтению его приступили с самыми обширными ожиданиями. между тем первая часть романа2, написанная еще в 1849 году и чуждая текущих интересов настоящей минуты, многим показалась скучною. в это же время появилось «дворянское гнездо», и все были «увлечены поэтическим, в высшей степени симпатичным талантом его автора3. «обломов» остался для многих в стороне; многие даже чувствовали утомление от необычайно-тонкого и глубокого психического анализа, проникающего весь роман г. гончарова. та публика, которая любит внешнюю занимательность действия, нашла утомительною первую часть романа потому, что до самого конца ее герой все продолжает лежать на том же диване, на котором застает его начало первой главы. те читатели, которым нравится обличительное направление, недовольны были тем, что в романе оставалась совершенно нетронутою наша официально-общественная 54 жизнь. короче — первая часть романа произвела неблагоприятное впечатление на многих читателей. кажется, не мало было задатков на то, чтобы и весь роман не имел успеха, по крайней мере в нашей публике, которая так привыкла считать всю поэтическую забавой и судить художественные произведения по первому впечатлению. но на этот раз художественная правда скоро взяла свое. последующие части романа сгладили первое неприятное впечатление у всех, у кого оно было, и талант гончарова покорил своему неотразимому влиянию даже людей, всего менее ему сочувствовавших. тайна такого успеха заключается, нам кажется, сколько непосредственно в силе художественного таланта автора, столько же и в необыкновенном богатстве содержания романа. может показаться странным, что мы находим особенное богатство содержания в романе, в котором, по самому характеру героя, почти вовсе нет действия. но мы надеемся объяснить свою мысль в продолжении статьи, главная цель которой и состоит в том, чтобы высказать несколько замечаний и выводов, на которые, по нашему мнению, необходимо наводит содержание романа гончарова. «обломов» вызовет, без сомнения, множество критик. вероятно, будут между ними и корректурные, которые отыщут какие-нибудь погрешности в языке и слоге, и патетические, в которых будет много восклицаний о прелести сцен и характеров, и эстетично-аптекарские, с строгою поверкою того, везде ли точно, по эстетическому рецепту, отпущено действующим лицам надлежащее количество таких-то и таких-то свойств и всегда ли эти лица употребляют их так, как сказано в рецепте. мы не чувствуем ни малейшей охоты пускаться в подобные тонкости, да и читателям, вероятно, не будет особенного горя, если мы не станем убиваться над соображениями о том, вполне ли соответствует такая-то фраза характеру героя и его положению, или в ней надобно было несколько слов переставить, и т.  п. поэтому нам кажется нисколько не предосудительным заняться более общими соображениями о содержании и значении романа гончарова, хотя, конечно, истые критики и нас опять, что статья наша написана не об обломове, а только по поводу обломова. нам кажется, что в отношении к гончарову более, чем в отношении ко всякому другому автору, критика обязана изложить общие результаты, выводимые из его произведения. 55 есть авторы, которые сами на себя берут этот труд, объясняясь с читателем относительно цели и смысла своих произведений. иные и не высказывают категорически своих намерений, но так ведут весь рассказ, что он оказывается ясным и правильным олицетворением их мысли. у таких авторов каждая страница бьет на то, чтобы вразумить читателя, и много нужно недогадливости, чтобы не понять зато плодом чтения их бывает более или менее полное (смотря по степени таланта автора) согласие с идеею, положенною в основание произведения. остальное все улетучивается через два часа по прочтении книги. у гончарова совсем не то. он вам не дает и, по-видимому, не хочет дать никаких выводов. жизнь, им изображаемая, служит для него не средством к отвлеченной философии, а прямою целью сама по себе. ему нет дела до