Найпоказовіший вчинок гароя яви

Убогатого купца был детский вечер; приглашены были все дети богатых и знатных родителей. дела купца шли отлично; сам он был человек образованный, даже в свое время окончил гимназию. на этом настоял его почтенный отец, который был сначала простым прасолом, но человеком честным и трудолюбивым и сумел составить себе капиталец, а сын еще приумножил его. купец был человек умный и добрый, хотя люди говорили не столько об этих качествах, сколько о его богатстве. он вел знакомство и с аристократами крови и, что называется, с аристократами ума, а также с аристократами и крови и ума вместе и, наконец, с теми, которые не могли похвалиться ни тем, ни другим. так вот, большое общество собралось у него в доме, только исключительно детское; дети болтали без умолку — у них, как известно, что на уме, то и на языке. в числе детей была одна прелестная маленькая девочка, только ужасно спесивая. спесь в нее не вбили, а «вцеловали», и не родители, а слугиродители были для этого слишком разумны. отец малютки был камер-юнкером, и она знала, что это нечто «ужасно важное». — я камер-юнкерская дочка! — сказала она. она точно так же могла быть дочкой лавочника — от человека не зависит, кем он рождается. и вот она рассказывала другим детям, что она «урожденная» такая-то, а кто не «урожденный», из того ничего и не выйдет. читай, старайся, учись сколько хочешь, но, если ты не «урожденная», толку не выйдет. — а уж из тех, чье имя кончается на «сен», — прибавила она, — никогда ничего путного не выйдет. тут уж руками в бока да держись подальше от всех этих «сенов»! и она уперлась прелестными ручонками в бока и выставила острые локотки, чтобы показать, как надо держаться. славные у нее были ручонки, да и сама она была премиленькая! но дочка купца обиделась: фамилия ее отца была мадсен, стало быть, тоже оканчивалась на «сен», и вот она гордо закинула головку и сказала: — зато мой папа может купить леденцов на целых сто риксдалеров и разбросать их народу! а твой может? — ну, а мой папа, — сказала дочка писателя, — может и твоего папу, и твоего, и всех пап на свете пропечатать в газете! все его боятся, говорит мама: ведь это он распоряжается газетой! и девочка гордо закинула головку — ни дать ни взять, принцесса крови! а за полуотворенною дверью стоял бедный мальчик и поглядывал на детей в щелочку; мальчуган не смел войти в комнату: куда такому бедняку соваться к богатым и знатным детям! он поворачивал на кухне для кухарки вертел, и теперь ему позволили поглядеть на разряженных, веселящихся детей в щелку; и уже одно это было для него огромным счастьем. «во: бы мне на их место! » — думалось ему. он слышал болтовню девочек, а слушая ее, можно было пасть духом. ведь у родителей его не было в копилке ни гроша; у них не было средств даже выписать газету, а не то что самим издавать ее. ну, а хуже всего было то, что фамилия его отца, а значит, и его собственная, как раз кончалась на «сен»! из него никогда не выйдет ничего путного! вот горе-то! но родился он, казалось ему, не хуже других; иначе и быть не могло. вот какой был этот вечер! прошло много лет, дети стали взрослыми людьми. в том же городе стоял великолепный дом, полный сокровищ. всем хотелось видеть его; для этого приезжали даже из других городов. кто же из тех детей, о которых мы говорили, мог назвать этот дом своим? скажете, это легко угадать? нет, не легко! дом принадлежал бедному мальчугану. из него всетаки вышло кое-что, хоть фамилия его и кончалась на «сен»торвальдсен. ну, а другие дети? дети кровной, денежной и умственной спеси, из них что вышло? да, все они друг друга стоили, все они были дети как дети! вышло из них одно хорошее: задатки-то в них были хорошие. мысли же и разговоры их в тот вечер были так, болтовня!