В чём смысл столь частого обращения Мандельштама к явлениям мировой культуры?​

ответ:Исходной предпосылкой эстетики Мандельштама-акмеиста служила память о поэтических текстах эпох и их узнавание - или переосмысленное повторение - в цитатах, зачастую преображенных и зашифрованных. Многие критики не вполне справедливо считали акмеизм - в том числе и мандельштамовскую поэзию - консервативным неоклассическим (или "ложноклассическим") направлением. Однако сами акмеисты возводили слово "классический" к латинскому "classicum", что означает "сигнал боевого горна". А Мандельштам, который определял в статье "Слово и культура" классику не как то, что уже было, а как то, что должно быть, противопоставлял неувядающую новизну "серебряной трубы Катулла" (древнеримского поэта) двухтысячелетней давности быстро устаревающим футуристическим загадкам: "И не одно сокровище, быть может, / Минуя внуков, к правнукам уйдет, / И снова скальд чужую песню сложит / И как свою ее произнесет" ("Я не слыхал рассказов Оссиана..", 1914).

    Мандельштам всегда стремился свое поэтическое существование сличить с неизгладимым следом, оставленным его великими предшественниками, и результат этого сличения предъявить далекому читателю уже в потомстве, "провиденциальному собеседнику". (статья "Утро акмеизма") Тем самым снималось противоречие между настоящим и будущим. Поэзия Мандельштама могла облекаться в ясные классические формы, отсылающей к искусству былых эпох. Но одновременно в ней всегда таилась взрывная сила сверхсовременных, авангардных художественных приемов, которые наделяли устойчивые традиционные образы новыми и неожиданными значениями. Угадать эти значения и предстояло "идеальному читателю" будущего. При всей безупречной, классической логике своей "архитектуры", смысл мандельштамовского текста столь же непредсказуем, как и ключ загадки. В центре образного языка Мандельштама - спрятанные в подтекст сложные аналогии между порой далекими друг от друга явлениями. И разглядеть эти аналогии под силу только очень подготовленному читателю, который живет в том же культурном что и сам Мандельштам.

    Например, когда Мандельштам в "Летних стансах" (1913) назвал судьбу цыганкой, то объяснить этот образ можно двояко: судьба столь же непостоянна, как цыганка, и - цыганки предсказывают судьбу. Однако мандельштамовская поэтика требует еще и третьей мотивировки образа - за пределами стихотворения. И здесь следует обратиться к поэме Пушкина "Цыганы", завершающейся словами: "И от судеб защиты нет". Подобный намек посредством скрытой цитаты и наложение разных мотивировок образа - характерный образец мандельштамовской поэтики, которую исследователи называют "семантической" (то есть разрабатываюшей смысловые нюансы, сдвиги значения, обусловленные контекстом и подтекстом). А потому, по словам С. С. Аверинцева, стихи Мандельштама "так заманчиво понимать - и так трудно толковать".

    В поэзии Мандельштама смысловой потенциал, накопленный словом за всю историю его бытования в других поэтических контекстах, приобретает значение благодаря таким скрытым цитатам-загадкам. Они заставляют читателя обратиться к их источникам с тем, чтобы найти систему координат, подтекст, с которого текст можно дешифровать

Жили колись двадцять п’ять олов’яних солдатиків — двадцять п’ять рідних братів, бо народилися вони від однієї старої олов’яної ложки. рушниці в руці, обличчя прямо, а мундири червоні з синім — дуже гарні! їх одержав хлопчик в день свого народження і одразу ж почав розставляти їх на столі.всі солдатики були подібні один до одного, лише двадцять п’ятий відрізнявся від своїх братів: у нього була тільки одна нога. його виливали останнім, і олова на нього не вистачило.  його поставили на стіл. ні, подумайте тільки, які чудеса трапляються на світі — олов’яний солдатик опинився в тій самій кімнаті, де був раніш; він бачив тих самих дітей, і ті самі іграшки стояли на столі і розкішний палац з чарівною маленькою . вона ще трималась на одній нозі, а другу відкинула високо в повітря. вона також була непохитна. а олов’яний солдатик розтанув у грудочку, і коли робітниця другого дня вигрі золу, вона знайшла у пічці олов’яне серце. від залишилася тільки троянда, та й та почорніла, як вугілля.