Что такое ремарка? Приведите пример ремарки из драмы А.Н Островского "Гроза", прокомментируйте её

язык наш – усыхает. сокращается словарь. прилагательные.

–  утюг есть?

–  утюга нет.

в голову не придет спрашивать – какой утюг. он вообще утюг. он или есть, или его нет.

двоичная система – как в компьютере.

«ветчина», «буженина», «окорок», «зельц», «карбонат», «салями» и черт его знает что еще вместо сотни слов укладываются в одно:

–  колбаса есть?

–  колбасы нет.

кто спросит про колбасу: «какая? » – получит матом от продавца и зонтом от бабки сзади.

с рыбой пока еще многословие, она пока еще или «минтай», или «иваси». но не за горами, видимо, уже последнее .

процесс не нравится современным писателям, зато удобство для археологов будущего. это сейчас они при раскопках находят кости и черепки и, чтобы узнать, когда именно этот глиняный горшок разбили о голову раба, применяют метод полураспада чего-то там из . нашу эпоху можно будет вычислять без всякой – по периоду распада нашего словаря.

скажем: «рукопись датируется годом, когда из языка у них окончательно исчезло слово «крабы». а слово «сгущенка» переживало именно период полураспада: то появлялось на языке, то исчезало».

в школах будут устраивать встречи детей с ветеранами, которые видели людей, которые слышали слово «шпроты».

«съедобные» слова привожу для наглядности и простоты. процесс шире и сложнее. при этом некоторые слова, напротив, даже потребовали уточняющих определений. например, слово «депутат». раньше определять было нелепо какой депутат? обыкновенный, депутатский: чабан, комсомолец, в галстуке, тюбетейке, со значком «летчик-космонавт» и орденом «мать-героиня». приехал, поспал с поднятой рукой, получил свою дубленку и снова пропал где-то между якутией и дагестаном. теперь депутат – «какой». один – за народ, другой, наоборот, за демократию. третий хочет подвести черту под ними

усыхает язык. из полнокровного, кудрявого, с мышцами, жилочками, веснушками превращается в трескучий скелет.

не сами исчезают слова, а потому что им нечего выражать. нет уже в языке «снегирей», «щеглов», «малиновок». остались пока «воробьи», «вороны» и эти, посланцы мира. а потом вместо всего порхающего и чирикающего станет просто:

–  птица есть?

–  птицы нет.

птица больше не будет – «какая». никакая. летала птица и отлеталась.

и в лесу – никаких этих «осинок», «сосенок», «елочек». «в лесу родилось дерево, в лесу оно росло».

понятия нету – и слово ни к чему.

«будьте любезны, извините великодушно, сердечно вас »

сказавший это вслух будет принят за городского сумасшедшего.

его просто никто не поймет.

наречия «грешно» или «благородно» пахнут сыростью графских развалин. попытки реанимации не . слово «милосердие» пестрит и мелькает, но приживается пока лишь в смысле: пусть скажут , что вообще не убили.

«долг чести», «муки совести», «щепетильность», не говоря уже об «уступчивости» и «услужливости», – все это сведено к двум душевным словам нашего современника:

–  куда прешь?

и все понятно сразу, и вопрос нетрудный, и ответить хочется. потому что слова все родные, свои:

–  куда прешь?

–  да куда и ты! куда мы все прем!

прем из проклятого прошлого в светлое будущее. прем, хороня по дороге понятия, отбрасывая

–  озеро есть?

–  озера нет.

–  кислород есть?

–  кислорода нет.

–  природа есть?

–  нету природы.

–  человек-то есть?

–  вон, последний прет себе вперед, полностью выражая себя последними междометиями:

–  ах ух ну я т- ишь а-а! о-о-о- у-у-у-