Характериска героев журавлины крик

Иван Пшеничный - сын сурового зажиточного крестьянина, кулака. Учился в семилетки и жил у дяди. Единственный, кто злорадствовал, когда началась война.

Витька Свист – родился в Саратове. Выпивал, после драки с хулиганами отправили в Сибирь. На лесоповале находился два года, после амнистии подался на Дальний Восток и стал матросом на рыболовном судне. Служил в стрелковой дивизии.

Алик Овсеев - Отец Алика, военврач третьего ранга, воспитанием занималась мать. Считал себя намного умнее и интеллигентнее прочих, хотел достичь большего малыми средствами. Избрал карьеру военного и стал курсантом училища, но вскоре понял, что это не для него.

Василий Глечик - родился в небольшом белорусском посёлке. Отец Васи работал обжигальщиком на местном кирпичном заводе. Его мать была спокойной, весёлой и жизнерадостной. После гибели отца не хотел жить с отчимом, сбежал из дома и поступил в Витебскую школу ФЗО.

Борис Фишер – родился в Ленинграде. В 25 лет был кандидатом наук в области искусствоведения. В армии он стал «белой вороной». Сожалел о своем выборе пойти на войну.

Григорий Карпенко – старшина взвода. Родился в крестьянской семье, был самым младшим сыном. Отслужив десятилетнюю службу в армии, попал на Финскую войну, где получил медаль. После увольнения в запас Карпенко назначили заместителем директора льнозавода. Женат был на учительнице младших классов.

Объяснение:

1. Отсутствие общения и морские рассказы отца воспитали в ней мечтательную натуру, неискушенную и очень ранимую.

2. «Лонгрен выходил на мостик, настланный по длинным рядам свай, где на самом конце этого досчатого пола, подолгу курил раздуваемую ветром трубку, смотря, как обнаженное у берегов дно дымилось седой пеной, еле поспевающей за валами, грохочущий бег которых к черному, штормовому горизонту наполнял стадами фантастических гривастых

существ, несущихся в разнузданном свирепом отчаянии к далекому утешению. Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, — так силен был его ровный пробег, —- давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя горе к смутной печали, равна действием глубокому сну».

Это описание передать состояние глубокого отчаяния и горя, одиночества Лонгрена. «Лонгрен молчал, спокойно смотря на метавшегося в лодке Меннерса, только его трубка задымила сильнее, и он, помедлив, вынул ее из рта, чтобы лучше видеть происходящее». «Лонгрен молчал. Молча, до своих последних слов, посланных вдогонку Меннерсу, Лонгрен стоял; стоял неподвижно, строго и тихо, как судья, выказав глубокое презрение к Меннерсу — большее, чем ненависть, было в его молчании, и это все чувствовали». Лонгрен стоял молча, потому что он был глух к страданиям человека, которого ненавидел, и эта ненависть сделала его жестоким.

Лонгрен сказал о черной игрушке, потому что он понимал, какой жестокий поступок он совершил, потому что ненависть и злоба появились в его сердце.