информация про мари из произведения "щелкунчик"

Закон набата* в селе били в набат. не в тот набат весом с полтонны, который висел раньше наколокольне. тот и мертвого поднял бы, не только спящего. когда разрушали церковь, сбрасывали и увозили разбитые колокола, оставили в селе один маленький колокольчик. его повесили на столб у постройки для машины. это он теперь кричал жалобным голоском, подражая настоящему колоколу.  велик и непреложен закон набата. старый ли, усталый ли, занятой ли ты человек — бросай все и беги на зовущий голос. этот голос всегда означал только одно: другим людям нужна твоя немедленная, безотлагательная . и бегут с топорами, лопатами, ведрами. и поднимается в тебе, несмотря на беду, восторженное чувство, что ты не один, что если случится у тебя беда, то и для тебя побегут люди. одевался я торопливо  и все глядел на окна: не краснеют ли стекла, не трепещут ли отблески близкого ?   бежал я вроде бы один в темноте, но то справа, то слева слышал тяжелый топот и шумное дыхание. значит, еще бежали люди. бежали, не выбирая дорог в грязи и мраке. но почему все мы бежим не к машине, а на луг? не любоваться же вскочили мы с постелей?   за селом собрались все бежавшие. немного народу осталось в селе, поэтому мало собралось и здесь. несколько мужчин, а больше женщины. все глядим туда, где в непроглядной черноте осенней ночи за далеким бугром пылает зарево. некоторое время мы смотрим, как пульсирует красное пятно с желтой точкой посередине, потом кто-то спрашивает:   — может, съездить туда?   — съездить можно, но ведь машина закрыта. дома. до него два с половиной километра. пока   — не позвонить ли нам в райцентр? они скорее нас доедут. и машины у них лучше.  успокоившись окончательно, глядим на далекий . но червячок сомнения, видимо, гложет совесть каждого.  — мужики, что вы стоите? чего ждете? разве так полагается?   через четверть часа, сбив замок с постройки, на  старой машине мы ехали на полеар. нам казалось, что едем мы больше для очищения совести.  как ни странно, машина наша ни разу не завязла и даже самое топкое место миновала благополучно. зарево скрылось от нас за лесом, но искры взлетали выше елей. они метались, завивались в жгуты, поднимались черно-красными клубами.  когда мы доехали, то наше полусонное состояние сразу прошло. мы стояли в кузове, готовые на ходу выпрыгнуть из машины, чтобы бежать и действовать. от навстречу нашей машине бросились люди. женщины закричали:   — наконец-то приехали! выручайте, родимые!   оценить обстановку было нетрудно. мы оказались единственной реальной силой на . кругом только женщины. один дом уже догорал. крыша и стены в нем обвалились. образовался огромный костер, к которому нельзя было даже близко подойти.  второй дом, загоревшийся от первого, также полыхал. спасти его было невозможно: из окон с гуденьем вырывались длинные клочья пламени.  надо было спасать третий дом, который еще не загорелся. он раскалился от близкого огня и готов был вспыхнуть в любую секунду. женщины таскали ведрами воду, но жара мешала подбежать вплотную. если кто и подбегал, то выплескивал воду торопливо, отвернувшись и не доставая до верхних рядов бревен.  медный, давно не чищенный шланг в моих руках вдруг дернулся, едва не вырвавшись из рук. белая струя воды с силой ударила в черно-красное небо. в следующую секунду я перевел струю на крышу и стены. от бревен и от железной крыши повалил пар. значит, новая пища огню была уже совсем готова.