Краткое содержание рассказа убийство - чехов​

ответ:

на станции прогонной служили всенощную. перед большим образом, написанным ярко, на золотом фоне, стояла толпа станционных служащих, их жен и детей, а также дровосеков и пильщиков, работавших вблизи по линии. все стояли в безмолвии, очарованные блеском огней и воем метели, которая ни с того, ни с сего разыгралась на дворе, несмотря на канун благовещения. служил старик священник из веденяпина; пели псаломщик и матвей терехов.

лицо матвея сияло радостью, он пел и при этом вытягивал шею, как будто хотел взлететь. пел он тенором и канон читал тоже тенором, сладостно, убедительно. когда пели «архангельский глас», он рукой, как регент, и, стараясь подладиться под глухой стариковский бас дьячка, выводил своим тенором что-то необыкновенно сложное, и по лицу его было видно, что испытывал он большое удовольствие.

но вот всенощная окончилась, все тихо разошлись, и стало опять темно и пусто, и наступила та самая тишина, какая бывает только на станциях, одиноко стоящих в поле или в лесу, когда ветер подвывает и ничего не слышно больше и когда чувствуется вся эта пустота кругом, вся тоска медленно текущей жизни.

матвей жил недалеко от станции, в трактире своего двоюродного брата. но ему не хотелось домой. он сидел у буфетчика за прилавком и рассказывал вполголоса:

– у нас на изразцовом заводе был свой хор. и должен я вам заметить, хотя мы и простые мастера были, но пели мы по-настоящему, великолепно. нас часто приглашали в город, и когда там викарный владыка иоанн изволил служить в троицкой церкви, то архиерейские певчие пели на правом клиросе, а мы на левом. только в городе жаловались, что мы долго поем: заводские, говорили, тянут. оно правда, мы «андреево стояние» и «похвалу» начинали в седьмом, а кончали после одиннадцати, так что, бывало, придешь домой на завод, а уже первый час. хорошо было! – вздохнул матвей. – даже хорошо, сергей никанорыч! а здесь, в родительском доме, никакой радости. самая ближняя церковь в пяти верстах, при моем слабом здоровье и не дойдешь туда, певчих нет. а в семействе нашем никакого спокойствия, день-деньской шум, брань, нечистота, все из одной чашки едим, как мужики, а щи с тараканами… не дает бог здоровья, а то бы я давно ушел, сергей никанорыч.

матвей терехов был еще не стар, лет 45, но выражение у него было болезненное, лицо в морщинах; и жидкая, прозрачная бородка совсем уже поседела, и это старило его на много лет. говорил он слабым голосом, осторожно и, кашляя, брался за грудь, и в это время взгляд его становился беспокойным и тревожным, как у мнительных людей. он никогда не говорил определенно, что у него болит, но любил длинно рассказывать, как однажды на заводе он поднял тяжелый ящик и надорвался и как от этого образовалась грызь, заставившая его бросить службу на изразцовом заводе и вернуться на родину. а что значит грызь, объяснить он не мог.

– признаться, не люблю я брата, – продолжал он, наливая себе чаю. – он мне старший, грех осуждать, и боюсь господа бога, но не могу утерпеть. человек он надменный, суровый, ругательный, для своих родственников и работников мучитель, и на духу не бывает. в прошлое воскресенье я прошу его ласково: «братец, поедемте в пахомово к обедне! » а он: «не поеду, – там, говорит, поп картежник». и сюда не пошел сегодня, потому, говорит, веденяпинский священник курит и водку пьет. не любит духовенства! сам себе и обедницу служит, и часы, и вечерню, а сестрица ему вместо дьячка. он: господу ! а она тонким голосочком, как индюшка: господи грех, да и только. каждый день ему говорю: «образумьтесь, братец! покайтесь, братец! » – а он без внимания.

сергей никанорыч, буфетчик, налил пять стаканов чаю и понес их на подносе в . едва он вошел туда, как послышался крик:

– как ты подаешь, поросячья морда? ты не умеешь подавать!

это был голос начальника станции. послышалось робкое бормотанье, потом опять крик, сердитый и резкий:

– пошел вон!

буфетчик вернулся сильно сконфуженный.

– было время, когда угождал и графам, и князьям, – проговорил он тихо, – a теперь, видите, не умею чай подать… обругал при священнике и !

буфетчик сергей никанорыч когда-то имел большие деньги и держал буфет на первоклассной станции, в губернском городе, где перекрещивались две дороги.

Зима. зимою все белым-бело. снегом весь город замело! любому человеку зябко в какое не зайди село! казалось бы,любая шавка замерзнет при таком морозе, но поскорей надень ты шапку! и не замерзнет не один волосик! а для чего же нужен снег? что бы деревья укрывать, или в снежочки поиграть, или на санках погонять! вот для чего вообще нужна зима: )