алинка554

07.06.2023 17:00

Литература

Есть ответ 👍

Опишите чувства,возникшие у вас после прочтения текста о чехове сказано как будто все. но пока еще мало сказано о том, что оставил чехов нам в наследство в наших характерах и как чехов своим существованием определил сегодня жизнь тех, кому он дорог. почти ничего не сказано о «чувстве чехова» — всегда живого и милого нам человека, о чувстве сильном и благородном. и вог я решил статьи не писать, а обратиться к своим записям. можег быть, там где-нибудь и проскользнет то «чувство чехова *, которое я не могу еще точно определить. записи эти короткие. например: «1950 год. я один в доме. мохнатая собачка лает внизу. но традиции ее зовут каштанкой». память получила легкий толчок и начинает восстанавливать прошлое. это было осенью 1950 года. я пришел в ялтинский дом чехова к марии павловне. ее не было, она ушла куда-то по соседству, а я остался ждать ее в доме. старуха работница провела меня на террасу. стояла та обманчивая и удивительная ялтинская осень, когда нельзя понять, доцветает ли весна или расцветает прозрачная осень. за горел на солнце во всей своей девственной белизне куст каких-то цветов. цветы уже осыпались от каждого веяния или, вернее, дыхания воздуха. я знал, что этот куст был посажен антоном павловичем, и боялся прикоснуться к нему, хотя мне и хотелось сорвать на память пусть самую ничтожную веточку. наконец я решился, протянул руку к кусту и тотчас же отдернул ее, — снизу, из сада, на меня залаяла мохнатая рыжая собачка по имени каштанка. она отбрасывала задними лапами землю и лаяла совершенно так, как описывал это чехов. я невольно рассмеялся. собачка села, расставила уши и прислушалась. солнце просвечивало ее желтые добрые глаза. было гихо, тепло. синий солнечный дым подымался к небу со стороны моря, как широкий занавес, и за этим занавесом мощно и мужественно, в три тона, протрубил пароход. я услышал в комнатах голос марии павловны, и вдруг у меня сердце сжалось с такой силой, что я с трудом сдержал слезы. о чем? о том, что жизнь неумолима, что хотя бы некоторым людям, без которых мы почти не можем жить, она должна бы дать если не бессмертие, то долгую жизнь, чтобы мы всегда ощущали у себя на плече их легкую руку. я тут же постарался отогнать эти мысли, яо горечь не проходила. разум говорил одно, а сердце — другое. мне казалось* что в то мгновение я отдал бы половину своей жизни, чтобы услышать за дверью спокойные шаги и покашливание давным- давно ушедшего отсюда хозяина этого дома. давным-давно! со дня его смерти прошло сорок шесть лет. этот срок казался мне одновременно и ничтожным, и невыносимо огромным. цветы за тихонько опадали. я смотрел на порхание легчайших лепестков, боялся, чтобы мария павловна не вошла раньше времени и не заметила моего волнения, и успокаивал себя нарочитыми мыслями о том, чго в каждой ветке этого куста есть нечто вечное, постоянное движение соков под корой — такое же постоянное, как и ночное движение светил над тихо шумящим морем. пришла мария павловна, заговорила о левитане, рассказала, что была влюблена в него, и, рассказывая, покраснела от смущения, как девочка. сам не знаю почему’, но, выслушав марию павловну, я сказал: — у каждого, должно быть, была своя « с собачкой». а если не было, то обязательно будет. мария павловна снисходительно улыбнулась и ничего не ответила.