Местонахождение памятника чирик-рабат? ​

городище чирик - рабат расположено в 300 км юго - западнее города кызылорда в пустыне кызылкум.

Меж тем в жизни великого полководца наступил последний период  — самый и самый трудный. ему было шестьдесят семь лет, и после громокипящей вселенской славы, после лавровых венков, медных труб и царских резиденций, оказался он в захолустном имении своего отца, в гиблом «медвежьем углу», от которого до ближнего уездного городка боровичей считали сорок верст. двухэтажный отцовский дом обветшал, сад почти одичал, и даже маленькая бревенчатая церковка, построенная во имя святого александра невского, тоже пришла в запустение.как только суворова в кончанское, к нему тут же явился боровичский городничий премьер-майор вындомский, оказавшийся, впрочем, весьма порядочным и, как показало время, доброжелательным офицером.в июле приехала дочь наташа, два года назад вышедшая за николая зубова  — брата всесильного фаворита екатерины платона зубова. тогда ее брак считался блестящим, сейчас марьяж уже был не тот  — екатерина  ii умерла, звезда братьев зубовых закатилась. наташа приехала с маленьким сыном сашенькой, чему дед был несказанно рад. но радость оказалась мимолетной: осенью дочь с внуком уехала в петербург. ближе к зиме появился в кончанском николаев, тот самый, что увозил суворова из кобрина, уже повышенный в чине, ставший официальным осведомителем властей.узнав об очевидной немилости государя к фельдмаршалу, оживились все недоброжелатели александра васильевича. майор и.  ф.  чернозубов вчинил ему иск на восемь тысяч рублей, полковник л.  шиллинг фон  канштадт  — на три с половиной тысячи. всех превзошел польский граф ворцель, представив иск на пять тысяч шестьсот двадцать восемь червонцев. не осталась в стороне и варвара ивановна, потребовавшая от мужа его московский дом и ежегодную пенсию в восемь тысяч рублей. и в результате получилась кругленькая сумма  — около ста тысяч, а доход его со всех имений составлял лишь половину этого…что оставалось суворову? он работал в саду, много читал, не теряя интереса к текущим отечественным и европейским делам, особенно пристально следя за «неистовым корсиканцем» и его комбатантами. подружился с местным священником, посещал все службы, а по праздникам вместе с крестьянами пел на клиросе.по соседям-помещикам почти не ездил, отговариваясь, что сие запрещено ему государем, ибо он  — в ссылке, что, впрочем, так и было, потому и к нему визитов тоже почти никто не делал.а когда однажды собрались в его доме гости и с интересом стали расспрашивать александра васильевича о его необыкновенной жизни, о поступках его, часто столь непривычных, а порой и просто поразительных, суворов так ответил им: «хотите ли меня узнать? я вам себя раскрою: меня хвалили цари, любили солдаты, мне удивлялись друзья, ненавистники меня поносили, при дворе надо мною смеялись.я бывал при дворе, но не придворным, а эзопом и лафонтеном: шутками и звериным языком говорил правду. подобно шуту , который был при петре первом и благодетельствовал россии, кривлялся и корчился.я пел петухом, пробуждая сонливых, угомоняя буйных врагов отечества. если бы я был цезарь, старался бы иметь всю благородную гордость души его, но всегда чуждался бы его пороков».однако такие застольные беседы были весьма редкими, да и соседи-помещики оставляли желать лучшего, и потому суворов предпочитал одиночество, памятуя слова великого джона мильтона: «одиночество порой  — лучшее общество».6 февраля 1799 года примчался к суворову флигель-адъютант с.  и.  толбухин с рескриптом павла от 4 февраля: