Мини-сочинение на тему возможен ли рай на земле?

возможен ли рай на земле? если да то в раю всегда вкусная еда,вокруг красиво и чисто! люди добрые и отзывчивые! и в раю все желания исполнятся.

у каждого есть свой собственный дом или квартира

а у ворот в рай стоит ангел который смотрит кого пропускать в рай а кого нет

конец!

Нынче взяток не берут. это раньше шагу лельзя было шагнуть без того, чтобы не дать или не взять. а нынче характер у людей сильно изменился к лучшему. взяток, действительно, не берут. давеча мы отправляли с товарной станции груз. у нас тетка от гриппа померла и в духовном завещании велела отправить ейные там простыни и прочие мещанские вещицы в провинцию, к родственникам со стороны жены. вот стоим мы на вокзале и видим такую картину, в духе рафаэля. будка для приема груза. очередь, конечно. десятичные метрические весы. весовщик за ними. весовщик, такой в высшей степени благородный служащий, быстро говорит, цифры, записывает, прикладывает гирьки, клеит ярлыки и дает разъяснения. только и слышен его симпатичный голос: — сорок. сто двадцать. пятьдесят. сымайте. бе­рите. не станови сюда, , становн на эту сторону. такая приятная картина труда и быстрых темпов. только вдруг мы замечаем, что при всей красоте работы весовщик уж требовательный законник. уж он соблюдает интересы граждан и государства. ну, не каждому, но через два-три человека он обязательно отказывает груз принимать. чуть расхлябанная тара,— он ее не берет. хотя видать, что сочувствует. которые с расхлябанной тарой, те, конечно, охают, ахают и . весовщик говорит: — заместо страданий укрепите вашу тару. тут где-то шляется человек с гвоздями. пущай он вам укрепит. пущай сюда пару гвоздей вобьет и пущай проволокой подтянет. и тогда подходите без очереди,— я приму. действительно верно: стоит человек за будкой. в руках у него гвозди и молоток. он работает в поте лица и укрепляет желающим слабую тару. и которым отказали,— те смотрят на него с мольбой и предлагают ему свою дружбу и деньги за это самое. но вот доходит очередь до одного гражданина. он такой белокурый, в очках. он не интеллигент, но близорукий. у него, видать, трахома на глазах. вот он надел очки, чтоб его было хуже видать. а может быть, он служит на оптическом заводе, и там даром очки. вот он становит свои шесть ящиков на метрические десятичные весы. весовщик осматривает его шесть ящиков и говорит: — слабая тара. не пойдет. сымай обратно. который в очках, услышав эти слова, совершенно упадает духом. а перед тем, как упасть духом, до того набрасывается на весовщика, что дело почти доходит до зубочистки. который в очках кричит: — да что ты, собака, со мной делаешь! я, — говорит,— не свои ящики отправляю. я, — говорит,— отправляю государственные ящики с оптического завода. куда я теперь с ящиками сунусь? где я найду подводу? откуда я возьму сто рублей, чтобы везти назад? отвечай, собака, или я из тебя котлетку сделаю! весовщик говорит: — а я почем знаю? — и при этом делает рукой в сторону. тот, по близорукости своего зрения и по причине запотевших стекол, принимает этот жест за что-то другое. он вспыхивает, чего-то вспоминает, давно позабытое, роется в своих карманах и выгребает оттуда рублей восемь денег, все рублями. и хочет их подать весовщику. тогда весовщик багровеет от этого зрелища денег. он кричит: — это как понимать? не хочешь ли ты мне, очкастая кобыла, взятку дать? ! который в очках сразу, конечно, понимает весь позор своего положения. — нет,— говорит,— я деньги вынул просто так. хотел, чтобы вы их подержали, покуда я сыму ящики с весов. он совершенно теряется, несет сущий вздор, принимается извиняться и даже, видать, согласен, чтобы его ударили по морде. весовщик говорит: — стыдно. здесь взяток не берут. сымайте свои шесть ящиков с весов,— они мне буквально холодят душу. но, поскольку это государственные ящики, об­ратитесь вот до того рабочего, он вам укрепит слабую тару. а что касается денег, то судьбу, что у меня мало времени вожжаться с вами. тем не менее он зовет еще одного служащего и говорит ему голосом, только что перенесшим оскорбление: — знаете, сейчас мне хотели взятку дать. понимаете, какой абсурд. я жалею, что поторопился и для виду не взял деньги, а то теперь трудно дока­зывать. другой служащий отвечает: — да, это жалко. надо было развернуть . пущай не могут думать, что у нас по-прежнему рыльце в пуху. который в очках, совершенно сопревший, возится со своими ящиками. их ему укрепляют, приводят в христианский вид и снова волокут на весы. тогда мне начинает казаться, что у меня тоже слабая тара. и, покуда до меня не дошла очередь, я подхожу к рабочему и прошу его на всякий случай укрепить мою сомнительную тару. он спрашивает с меня восемь рублей. я говорю: — что вы, говорю, , восемь рублей брать за три гвоздя. он мне говорит интимным голосом: — это верно, я бы вам и за трояк сделал, но говорит, войдите в мое пиковое положение — мне же надо делиться вот с этим крокодилом. тут я начинаю понимать всю механику.