Как составить свой рассказ о своём детстве

бунин иван алексеевич сверчок и. а. бунин  сверчок  эту небольшую рассказал шорник сверчок, весь ноябрь работавший вместе с другим шорником, василием, у помещика ремера.  ноябрь стоял темный и грязный, зима все не налаживалась. ремеру с его молодой женой, недавно поселившимся в дедовской усадьбе, было скучно, и вот они стали ходить по вечерам из своего еще забитого дома, где только внизу, под колоннами, была одна сносная жилая комната, в старый флигель, в контору, где зимовала птица и помещались шорники, работник и кухарка.  вечером под введение несло непроглядной мокрой вьюгой. в просторной и низкой конторе, когда-то беленной мелом, было тепло и сыро, густо воняло махоркой, жестяной лампочкой, горевшей на верстаке, сапожным варом, политурой и мятной кислотой кожи, куски и обрезки которой, вместе с инструментами, новой и старой сбруей, хомутиной, потниками, дратвой и медным набором навалены были и на верстаке и на затоптанном, сорном полу. воняло и птицей из темной пристройки, но сверчок и василий, ночевавшие в этой вони и каждый день часов по десяти сидевшие в ней с согнутыми спинами, были, как всегда, довольны своим помещеньем, особенно тем, что ремер не жалеет топки. с узеньких подоконников капало, на черных стеклах сверкал и резко белел липкий, мокрый снег. шорники пристально работали, кухарка, небольшая женщина в полушубке и мужицких сапогах, назябшаяся за день, отдыхала на продранном стуле у горячей печки. она грела спину и, не сводя глаз с лампочки, слушала шум ветра, потрясавшего порою весь флигель, постукиванье по хомуту, который делал василий, и старчески-детское дыхание лысого сверчка, возившегося над шлеёй и в затруднительные минуты шевелившего красным кончиком языка.  лампочка, облитая керосином, стояла на самом краю верстака и как раз посредине между работавшими, чтобы видней было обоим, но василий то и дело подвигал ее к себе своей сильной, жилистой, смуглой рукой, засученной по локоть. сила, уверенность в силе чувствовались и во всей осанке этого черноволосого человека, похожего на малайца, - в каждой выпуклости его мускулистого тела, обозначавшегося под тонкой, точно истлевшей рубахой, бывшей когда-то красной, и всегда казалось, что сверчок, маленький и, несмотря на видимую бодрость, весь разбитый, как все дворовые люди, побаивается василия, никогда никого не боявшегося. казалось это и самому василию, усвоившему себе манеру, как бы в шутку, на забаву окружающим, покрикивать на сверчка, даже этой шутке.