Сочинение по "недоросль " фонвизина , тема "характеристика митрофана "! заранее , !

БАНЩИЦА

    Ребята  нашего  класса  славились многими качествами.  Были  среди  нас

великие бузотеры,  были певцы,  балалаечники и плясуны. Многие хорошо и даже

замечательно играли в шахматы,  многие увлекались математикой и техникой, но

больше всего в нашем четвертом отделении было поэтов.

    Уж  не  знаю почему и  отчего,  но  "писателем" становился каждый,  кто

попадал в  наш класс.  Одни писали стихи,  другие -  рассказы,  а  некоторые

сочиняли романы побольше, чем "Война и мир" или "Три мушкетера".

    Писали все: и те, кто увлекался математикой, и те, кто играл в шахматы,

и  плясуны,  и  балалаечники,  и самые тихонькие гогочки,  и самые отчаянные

бузовики и головорезы.

    Мы много читали, любили хорошую книгу и русский язык.

    Но вот с преподавателями русского языка нам не везло.

    Целую  зиму,  весну  и  лето  "родного  языка"  совершенно  не  было  в

расписании наших уроков.  Викниксор, наш заведующий, ежедневно почти ездил в

отдел народного образования, высматривал там разных людей и людишек и все не

мог  отыскать подходящего.  Печальный,  он  возвращался домой,  в  школу,  и

сообщал нам, что "сегодня еще нет, но завтра, быть может, и будет". Обещали,

дескать, прислать хорошего преподавателя.

    Это "завтра" наступило лишь осенью, в августе месяце.

    Однажды  открылась классная дверь  и  вошла  огромного роста  женщина в

старомодном шелковом платье с маленькими эмалевыми часиками на груди. Лицо у

нее было широкое,  красное, нос толстый, а прическа какая-то необыкновенная,

вроде башни.

    - Здравствуйте, дети! - сказала она басом.

    - Здравствуйте, - ответили мы хором и чуть не расхохотались, потому что

в Шкиде никто никогда не называл нас "дети".

    - Я буду преподавать у вас русский язык, - сказала она.

    - Замечательно, - ответили мы.

    - Сядьте, - сказала женщина.

    Мы сели. Халдейка походила по классу и раскрыла какую-то книгу.

    - Читайте по очереди.

    Она положила раскрытую книгу на парту перед Воробьем и сказала:

    - Читай ты.

    Воробей выразительно прочел:

    - "Стрекоза и Муравей", басня Крылова.

    - Фу  ты!  -  воскликнул  Японец.  Мы  тоже  зафыркали  и  недоумевающе

переглянулись.  Мы  ожидали,  что  нам  покажут что-нибудь более интересное.

"Стрекозу и Муравья" мы зубрили наизусть еще три-четыре года назад.

    Воробей стал читать:

               Попрыгунья-стрекоза

               Лето красное пропела,

               Оглянуться не успела,

               Как зима катит в глаза.

    - Дальше, - сказала преподавательница и передвинула книгу.

    Теперь запищал Мамочка:

               Помертвело чисто поле,

               Нет уж дней тех светлых боле,

               Как под каждым ей листком

               Был готов и стол и дом.

    - Дальше, - сказала халдейка.

    Хрестоматия переходила с  парты на  парту.  Мы  читали один  за  другим

нравоучительную историю стрекозы, которая прыгала, прыгала и допрыгалась.

    Мы читали покорно и выразительно;  лишь Японец,  когда очередь дошла до

него, заартачился.

    - Да что это?!  -  воскликнул он.  -  Что мы -  маленькие, приготовишки

какие-нибудь?

    - А что? - покраснела халдейка. - Вы это знаете?

    Она посопела своим толстым носом и перелистнула страницу.

    - Читайте.

               Растворил я окно, стало грустно невмочь,

               Опустился пред ним на колени...

    - Читать мы умеем,  -  сказал Японец.  -  И даже писать умеем.  Вы нас с литературой познакомьте.

    - "Растворил я окно" - тоже литература, - сказала халдейка.

    - Плохая, - сказал Японец.

    - Ты меня не учи,  я не маленькая,  -  сказала великанша,  вспыхнув как

девочка.

    - Вы  нам о  новейших течениях в  литературе расскажите!  -  воскликнул

Японец. - Вот что!

    - Не смей выражаться! - закричала халдейка.

    - Как "выражаться"? - испугался Японец.

    - Ты выразился, - ответила халдейка.

    - Ребята! - воскликнул Японец. - Я выразился?

    - Определенно нет!

    - Нет! - закричали мы.

    - Не выразился!..

    - Выразился, выразился! - в гневе закричала страшная женщина. - Что это

такое значит "течения"? Объясни Фу ты! - сказал Японец.

    - Читайте, - сказала халдейка.

    Купец забасил:

               И в лицо мне дохнула весенняя ночь

               Благовонным дыханьем сирени.

    - Фу  ты,  -  повторил Японец.  -  Ну  расскажите нам  про Маяковского,

Федина, Блока...

    - Не говори гадостей! - закричала мегера.

    - Гадостей?!

    - Да,  да,  гадостей.  Что  значит "блок"?  Я  не  обязана знать вашего

дурацкого воровского языка.

    Японец встал, медленно подошел к двери и, отворив ее, прокричал:

    - Вон!

    Халдейка выпучила глаза. Мы нежно, любовно смотрели на Японца. Это было

так на него похоже. Он весь горел в своем антихалдейском гневе.

    - Вон!  -  закричал Японец. - Вам место в бане, а не в советской школе.

Вы - банщица, а не педагог.

    Великанша  встала  и  величественно  пошла  к  дверям.   В  дверях  она

обернулась и почти без злобы, надменно проговорила:

    - Увидим, кто из нас банщица.

    Не увидели. Исчезла. Растворилась, как дым от фугасной бомбы.