Отрывок "отцы и дети" последняя встреча с одинцовой

Она взглянула на базарова… и остановилась у двери, до того поразило ее это воспаленное и в то же время мертвенное лицо с устремленными на нее мутными глазами. она просто испугалась каким-то холодным и томительным испугом; мысль, что она не то бы почувствовала, если бы точно его любила - мгновенно сверкнула у ней в голове.  — , — усиленно заговорил он, — я этого не ожидал. это доброе дело. вот мы еще раз и увиделись, как вы обещали.  — анна сергеевна так была добра… — начал василий иванович.  — отец, оставь нас. анна сергеевна, вы позволяете? кажется, теперь…  он указал головою на свое распростертое бессильное тело.  василий иванович вышел.  — ну, , — повторил базаров. — это по-царски. говорят, цари тоже посещают умирающих.  — евгений васильич, я надеюсь…  — эх, анна сергеевна, станемте говорить правду. со мной кончено. попал под колесо. и выходит, что нечего было думать о будущем. старая штука смерть, а каждому внове. до сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить! (он слабо махнул рукой. ) ну, что ж мне вам сказать… я любил вас! это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается. скажу я лучше, что — какая вы славная! и теперь вот вы стоите, такая красивая…  анна сергеевна невольно содрогнулась.  — ничего, не тревожьтесь… сядьте там… не подходите ко мне: ведь моя болезнь заразительная.  анна сергеевна быстро перешла комнату и села на кресло возле дивана, на котором лежал базаров.  — великодушная! — шепнул он. — ох, как близко, и какая молодая, свежая, чистая… в этой гадкой комнате! . ну, прощайте! живите долго, это лучше всего, и пользуйтесь, пока время. вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. и ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! есть, ведь я гигант! а теперь вся гиганта — как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет… все равно: вилять хвостом не стану.  базаров умолк и стал ощупывать рукой свой стакан. анна сергеевна подала ему напиться, не снимая перчаток и боязливо дыша.  — меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ. отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека россия теряет… это чепуха; но не разуверяйте старика. чем бы дитя ни тешилось… вы знаете. и мать приласкайте. ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… я нужен россии… нет, видно, не нужен. да и кто нужен? сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… тут есть лес…  базаров положил руку на лоб.  анна сергеевна наклонилась к нему.  — евгений васильич, я здесь…  он разом принял руку и приподнялся.  — прощайте, — проговорил он с внезапной силой, и глаза его блеснули последним блеском. — прощайте… послушайте… ведь я вас не поцеловал тогда… дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет…  анна сергеевна приложилась губами к его лбу.  — и довольно! — промолвил он и опустился на подушку. — теперь… темнота…  анна сергеевна тихо вышла.  — что? — спросил ее шепотом василий иванович.  — он заснул, — отвечала она чуть

Рчень легко прочитай его