Почему кровать в египте дороже дома !

Ну неезнааю: 3 поди у них сон самый главный : d

Противопоставление д. и з. играет важную роль в дуалистических мифах, где каждый из персонажей и символов относится либо к положительному ряду как носитель добра, либо к отрицательному ряду как воплощение злого начала. в частности, в дуалистических близнечных мифах один из божественных близнецов может быть воплощением добра, другой - зла (соответственно тавискарон и иоскеха у ирокезов и гуронов и однако значительно чаще д. и з., хотя и выделяются как основные смысловые понятия, прямых названий внутри мифологической системы не имеют (иногда по причинам табуистического характера): в частности, для обозначения зла употребляется символ «левой стороны», обычно соотносимой со злом (см. левый и правый). в отличие от архаических дуалистических мифологий, более развитые мифологии ближнего востока, например хаттская и хеттская, различают «добро, благо» и «плохое, зло», связанное с «тёмной землёй» («нижним миром»); целью особого обряда становится избавление человека от «зла» и различных его мифологических и ритуальных воплощений (злого языка, злого глаза и т. противопоставление д. и з. свойственно и дуалистической мифологии древнего египта. в поздней египетской сказке о правде и кривде (1-е тыс. до н. э.) воплощение зла кривда ослепляет своего старшего брата - правду, воплощающего добро; в сказке кривде девятерица богов. аналогичная сказка о двух братьях известна в хеттской с середины 2-го тыс. до н. э. (в переводе с хурритского, см. аппу). мотив соперничества или состязания правды и кривды имеется также в древнеиндийской традиции и со временем становится распространённым сюжетом (возможно, к нему восходит и аналогичный мотив в «голубиной книге», хотя противопоставление правды и кривды, коренящееся в самих истоках славянской дуалистической мифологии, могло получить обработку и независимо от позднейших восточных влияний). в гомеровском эпосе и в «авесте» носители злых и добрых намерений обозначаются одинаковыми словами (греч.δυσμενής, «злонамеренный», др.-инд. dur-manas, авест. duž. manah, «злое побуждение духа» и греч. εύμενέτης микено-греч. e-u-me-ne, «благомыслящий», авест. hu. manah, «доброе побуждение духа»), что позволяет говорить об древних истоках того противопоставления д. и з., которое позднее в «авесте» переосмыслено в духе зороастрийского дуализма, а в ранней греческой традиции отразилось во включении оппозиции хорошего и плохого в число основных противоположностей у пифагорейцев. развитые религиозно-философские системы характеризует понимание д. и з. как нравственных категорий, определяющих поведение человека, не связанных с воздействием на него различных мифологических сил или состоянием ритуальной чистоты или осквернённости. но и в этот период возможно распространение дуалистических систем, в которых (например, в манихействе, у богомилов) наряду с воплощением доброго начала (богом) предполагается также и наличие отдельного воплощения зла (сатаны, люцифера и т. этот мотив как чисто находит продолжение в культуре нового времени, в частности в произведениях, построенных по типу египетской и хурритско-хеттской сказок о двух братьях («мастер » р. л. стивенсона), либо с героем, воплощающим в себе отдельные персонажи д. и з. (его же «странная доктора джекиля и мистера хайда»).   лит.: douglas м., purity and l„ 1966; klein м., our adult world and its roots in infancy, l., i960; grava a., l'aspect métaphysique du mal dans l'oeuvre littéraire de charles baudelaire et d'edgar allan рое. lincoln, 1956; его же, a structural inquiry into the symbolic representation of ideas, p. - the hague, 1969; otto r.. the idea of the holy, oxf., 1929.