Что можно написать интересного про своё детство только без котов блинчиков

Можно написать о поездке куда-либо (море,лес,лагерь, парк) описать свои впечатления и так далее. а вообще зависит от твоего времяпровождения в детстве : у каждого свои интересные .

Ты можешь написать что ты видел интересного, как ты его проводишь.и всё; )

Тоже по нему писала кстати ; 3 василий песков. тихоструйная сороть деревеньки к сороти льнут с обеих сторон. названия их сохранились со времен пушкина: дедовцы, зимари, петровское, слепни, жабкино, марково, соболицы, житево, кузино, селива-ново, а дальше от берега еще и лопатино, авдаши, клопы, милые тихие деревеньки с песчаными тропами к речке, с аистов, с баньками у воды, с мостками для полосканья белья, с обязательной грудой замшелых камней у околицы. («камни на нашей земле растут. свезешь их с пашни, а через год, глядишь, новые появились»,— сказал старик в соболи-цах.) не болит ли душа у тех, кто покинул эти селения? не тянет ли воротиться? не снится ли в городе кроткая, тихая речка, эти холмы с перелесками, этот прозрачный пахучий воздух, эта щемящая благодатная тишина? «реки не текут вспять, а люди могут вернуться. кое-кто возвращается. и не жалеют. условия подходящие открываются для обратной дороги»— так сказал в зимарях никита ювенальевич ювенальев. (есть в пушкинском крае такие фамилии-имена! ) работал никита ювенальевич трактористом и кузнецом. сейчас на пенсии. обрастает хозяйством, коим недавно пренебрегал. завел корову, овец, теленка. мы застали старика на лугу. был он в соломенной шляпе, в чистой белой рубахе и держал в руке ведерко-подойник. оказалось, пришел в полдень доить корову, но не умеет (иль не решился) пока доить, ожидал от соседки. та, сидя на маленькой табуретке возле черной своей буренки, рукой: «я сейчас, ювеналич! » а в пискунове, состоящем сегодня из двух обветшалых домов, мы говорили со стариком, который с войны, с сорок четвертого года, после ранения в позвоночник, прикован к постели. когда мы причалили к деревеньке, дочь старика — сама уже бабушка с двумя городскими внучатами — полоскала в речке белье. после знакомства она попросила: «зайдите к старому. он уже месяц людей не видел». мы присели возле кровати неподвижного старика. поговорили о нестойкой погоде, о войне, о страданиях от войны, о чем-то еще уместном при такой встрече. украдкой старик достал из подголовья жестянку от чая. — откройте, там медаль у меня. и книжка к медали. все честь по чести: белов николай николаевич — «за отвагу» когда мы были уже на крыльце, дочь старика позвала: — зайдите еще, батя хочет — забыл я сказать,— попытался подняться с подушек ста рик.— когда тут пушкину дом рубили, я тогда мог сидеть. на табуретке сидел, выводили меня на крыльцо — и сидел. все помню: как сруб на берег свозили, как в половодье по сороти все пошло. людей было — пропасть. и деревенька наша была еще как дом-то? вот, говорите, с больших пространств съезжаются люди. а я тут рядом — и не старик заплакал и, как ребенок, стал кулаками вытирать в пискунове мы углубились в лес. разыскали делянку, где сразу после войны зимою сорок шестого года рубили лес для сожженной и разоренной фашистами усадьбы в михайловском. по чертежам реставраторов при горячих хлопотах семена степановича гейченко в этом лесу срубили дом, каким был он при пушкине. на санях бревна и разобранный сруб подтянули на берег. а весной в половодье все пущено было вниз по течению. сороть стала купелью возрожденного дома в михайловском.