Очинение по тексту астафьева "последнней воеенной осенью..по проблеме восприятие музыки людьми,

последней военной осенью я стоял на посту возле пушек в небольшом, разбитом польском городе. это был первый иностранный город, который я видел в своей жизни. он ничем не отличался от разрушенных городов россии. пахло в нём так же: гарью, трупами, пылью. над городом мрачно стоял купол .

мне казалось – я один в этом догорающем городе и ничего живого не осталось на земле. это ощущение постоянно бывает, но особенно гнетущее оно при виде разора и смерти . но я-то узнал,

что совсем неподалеку – только перескочить через зеленую изгородь, обжаленную огнём,- в пустой избе спят наши расчеты – и это немного меня успокаивало.

днем мы заняли город , а к вечеру откуда-то , словно из-под земли, начали появляться люди с

узлами, с чемоданами ,с тележками, чаще с на руках. они плакали у развалин, вытаскивали что-то из . ночь укрыла бездомных людей с их горем и страданиями . и только укрыть не смогла.

неожиданно в доме, стоящем через улицу от меня ,раздались звуки органа .от дома этого при бомбежке отвалился угол, обнажив стены с нарисованными на них святыми и мадоннами, глядящими сквозь копоть голубыми скорбными глазами. до потемок смотрели эти святые и мадонны на меня. неловко мне было за себя ,за людей под укоряющими святых, и ночью нет-нет да выхватывало отблесками лики с поврежденными головами на длинных шеях.

я сидел на лафете пушки с зажатыми в коленях карабином и покачивал головой ,слушая одинокий среди войны орган. когда-то, после того как я послушал скрипку , мне хотелось умереть от непонятной печали и восторга. глупый был. малый был. я так много увидел потом смертей, что не было для меня более ненавистного , проклятого слова, чем «смерть».и потому, должно быть, музыка, которую я слушал в детстве ,переломилась во мне , и то, что пугало в детстве, было вовсе не страшно : жизнь припасла для нас такие ужасы , такие страхи…

да-а ,музыка та же, и я вроде бы тот же , и горло моё сдавило, стиснуло, но нет слёз, нет детского восторга и жалости чистой , детской жалости. музыка разворачивала душу, как огонь войны разворачивал дома, обнажая то святых на стене , то кровать , то качалку, то рояль , то тряпки бедняка, убогое жилище нищего , скрытые от глаз людских – бедность и святость ,- всё-всё обнажилось , со всего сорваны одежды , всё подвергнуто уничтожению , всё вывернуто грязной изнанкой , и оттого –то , видимо, старая музыка повернулась иной ко мне стороною, звучала древним боевым кличем, звала куда-то ,заставляла что – то делать, чтобы зашли они в свой дом, под крышу, к близким и любимым , чтобы небо, вечное наше небо, не подбрасывало взрывами и не сжигало адовым огнём.

музыка гремела над городом, глушила разрывы снарядов , гул самолётов ,треск и шорох горящих деревьев .музыка властвовала над оцепенелыми развалинами, та самая музыка ,какую, словно вздох родной земли , хранил в сердце человек , который никогда не видел своей родины , но всю жизнь тосковал о ней

  гитлеровцами в называли фашистов, которые пришли с войной на славянскую землю   . их появление в городе связывали со смертью.   эти предложения, на мой взгляд, связаны друг с другом по смыслу и могут быть истолкованы однозначно в контексте какого-либо рассказа.