Найдите мне рифмы в стихотворении аполлон николаевич майков мой сад с каждым днем увядает; помят он, поломан и пуст, хоть пышно еще доцветает настурций в нем огненный куст… мне грустно! меня раздражает и солнца осеннего блеск, и лист, что с березы спадает, и поздних кузнечиков треск. взгляну ль по привычке под крышу пустое гнездо над окном: в нем ласточек речи не слышу, солома обветрилась в нем… а помню я, как хлопотали две ласточки, строя его! как прутики глиной скрепляли и пуху таскали в него! как весел был труд их, как ловок! как любо им было, когда пять маленьких, быстрых головок выглядывать стали с гнезда! и целый-то день говоруньи, как дети, вели разговор… потом полетели, летуньи! я мало их видел с тех пор! и вот — их гнездо одиноко! они уж в иной стороне — далёко, далёко, далёко… о, если бы крылья и мне!

объяснение:

Это первое произведение, созданное Айтматовым на русском языке. Все предыдущие повести — «Джамиля», «Тополек мой в красной косынке», «Первый учитель», «Материнское поле» — публиковались в переводах с киргизского.

История жизни Танабая Бакасова, являющаяся сюжетной основой повести, - это история борьбы, веры, любви, крушения надежд. Судьба героя тесно переплетена с историей страны, его драма не может быть понята вне таких исторических событий, как коллективизация, Отечественная война, послевоенное строительство. Опубликованная в один год с повестью В.И. Белова «Привычное дело», повесть Айтматова «Прощай, Гульсары!» ставила острые проблемы жизни села. Энергичный, порывистый, прямолинейный характер героя, не даже брата при раскулачивании, сначала вознес его на гребень общей борьбы за новую жизнь, а затем сделал заложником обстоятельств, жертвой карьеристов и демагогов из числа партийных и хозяйственных руководителей. Судьба Танабая типична, но она же и необычна. В критике он ставился в один ряд с образом шолоховского Нагульнова из «Поднятой целины», однако у Айтматова этот характер менее однозначен, более сложен и противоречив, он тесно связан не только с актуальными для 30-х гг. историческими обстоятельствами, но с более широкими бытийственными вопросами.

Особое место в повести «Прощай, Гульсары!» Айтматова занимают взаимоотношения между председателем колхоза и парторгом Чоро Саяковым. Это история дружбы и конфликта, выросшего на почве разного понимания людей, обстоятельств, разного отношения к жизни. Но ни тот, ни другой не выдерживают натиска казенного агрессивного цинизма, бездушия «хозяев жизни».

Наряду с социально-критическим аспектом повести в ней ощутимо и ставшее к этому времени характерным для Айтматова онтологическое начало, немыслимое без образов животных и связанных с ними фольклорно-мифологических мотивов. Образ иноходца Гульсары не становится «субъектом» повествования, его «голос» не столь прямолинейно отчетлив. Параллельное развитие жизни Танабая и Гульсары с их взлетами, счастьем полноты жизни, с падениями и трагическими поражениями углубляет метафорическую поэтику Айтматова. Образ Гульсары в контексте судьбы Танабая становится метафорой самой сущности жизни с ее неизбежным насилием над самобытностью, органичностью и естественностью существования. Драматизм конфликта достигает своей кульминации в сцене оскопления коня. Но как альтернатива насилию звучит мотив несокрушимой внутренней воли к сохранению достоинства. Единство человека и животного — характерный айтматовский образ, «двуголовый образ-кентавр» (Г.Д. Гачев), нашедший свое продолжение в более поздних произведениях (например, в «дуэте» верблюда и человека, Бранного Каранара и Едигея Жангельдина в романе «И дольше века длится день»).

Трагедия Танабая раскрыта на широком эпическом фоне, созданном благодаря использованию мифологических сюжетов, в том числе мотивов киргизского эпоса «Коджоджан» и «Карагул». Обработанная и внедренная в повесть легенда об охотнике Карагуле, истребившем стадо Серой Козы, первоматери козьего рода, и погибшем от рук собственного отца, стоит в одном ряду с легендами последующих повестей и романов: сказкой о Рогатой Матери-Оленихе («Белый пароход»), мифом о Великой Рыбе-женщине, прародительнице рода человеческого («Пегий пес, бегущий краем моря»), легендой о манкурте и матери Найман Ана («И дольше века длится день»). Мифологические образы служат усилению сквозной айтматовской метафоры о возмездии за нравственные прегрешения и забвение родовых заповедей.