Ящас на внеурочке нужно анализ рассказа л"детство люверс"

Повесть, по авторскому свидетельству, представляет собою начало романа, над которым пастернак работал зимой 1917 — весной 1918 г. почти совершенная по исполнению, она описывает ключевые моменты человеческой жизни от младенчества до взросления, общепризнанно, что «детство люверс» — лучшая повесть об отрочестве. д. быков в книге «борис пастернак» писал о повести «детство люверс»: «новая интонация, чуждая экзальтации, новая проза с синтаксисом и пристальным вниманием к деталям оказывались возможны только там, где речь шла о детстве героини: остальные две части пастернак печатать не стал. в «детстве люверс» впервые появится мысль о том, что не человек работает над жизнью, а жизнь — над человеком, и работа эта благотворна; в некотором смысле трагическая любовь оказалась теми вилами, которые исцелили героя честертоновского рассказа. «если доверить дереву заботу о его собственном росте, дерево все сплошь пойдет проростью, или уйдет целиком в корень, или расточится на один лист, потому что оно забудет о вселенной, с которой надо брать пример, и, произведя что-нибудь одно из тысячи, станет в тысячах производить одно и то же». здесь много точных наблюдений, которые можно бы назвать психологическими, если бы не антипатия пастернака к самому слову «психология»: в «детстве люверс» оно названо ярким и развлекающим ярлыком. […] тут и нежная насмешка над собственными детскими мыслями о самоубийстве — «в каму нельзя было броситься, потому что было еще холодно»; и такое же нежное, веселое сравнение — «ребенок, походивший на крестьянский узел с наспех воткнутыми валенками»; и детская цветовая память — «они чернели, как слово «затворница» в песне». сюжет едва намечен — в романе речь шла о взаимной влюбленности девочки и ее репетитора, так проигрывался неосуществившийся сюжет 1910 года, когда пастернак собирался обучать латыни лену виноград, недавно приехавшую из иркутска (детство люверс тоже протекает «в азии» — в перми и екатеринбурге; урал пастернак знал — в сибири не был. впрочем, вряд ли тогдашний иркутск сильно отличался от перми). репетитора зовут диких, что символично,— впрочем, черты молодого пастернака есть и в бельгийце негарате, который по делам заходит к отцу жени: «негарат стал рассказывать переселения «своих стариков» так занимательно, будто не был их сыном, и так тепло, будто говорил по книжке о чужих». наверное, какая-то связь с «растительной» фамилией автора есть и в фамилии умершего студента цветкова — общего знакомого диких и негарата; с ним, виденным единожды в жизни и никак более в повествовании не появляющимся, связана мысль жени о ближнем в библейском смысле слова: о человеке вообще. может быть, этот, тенью мелькнувший человек с цветочной фамилией — и есть небывший, невстретившийся пастернак. вообще же он тут во всем: в тысячу глаз наблюдает за возлюбленной. в ней есть и его собственные черты (не зря она наделена обратимым, мужеско-женским именем, и потом он сочтет это символом и предвиденьем: имя его первой жены будет — женя). кстати, есть у жени и брат сергей — по некоторым приметам, будущий сергей спекторский; эта же пара — женя (теперь уже, в несчастливом замужестве, истомина) и ее брат сережа — будет фигурировать в прозаических замыслах пастернака первой половины тридцатых».

ответ:Да потому, что «Картины Левитана требуют медленного рассмотрения. Они не ошеломляют глаз. Те же леса, луга, озера Они скромны и точны, обыденны, но чем дольше смотришь на них, тем милее тишина знакомых рек и посёлков