Морфологический разбор окружающие берцы и грабы

начало мировой войны застало меня в париже, куда я приехал из вены за неделю до сараевского убийства. в вене я был всю весну 1914  г., находясь уже второй год за границей в научной командировке от юридического факультета петербургского университета. занимаясь по своей специальности международным правом в связи с избранной темой для диссертации по праву морской войны, я работал главным образом в париже и лондоне, а 1914  г. собирался посвятить германским учёным, начав с венского университета. лето 1914  г., согласно намеченному плану, я должен был провести в гейдельберге. однако, приехав в париж и получив очередной чек на новую четверть года, я ввиду сильного политического возбуждения, вызванного в европе убийством эрцгерцога фердинанда, решил воздержаться от поездки в германию и весь июль был в париже, за исключением кратковременной поездки в сен-мало. после предъявления австрийского ультиматума сербии я окончательно отбросил мысль о занятиях в германии и с захватывающим вниманием следил за событиями.

эти дни перед началом войны я не могу сравнить ни с одним другим воспоминанием событий, быть может, потому, что мне пришлось переживать их в таком мировом политическом центре, как париж. здесь в это время происходил, между прочим, сенсационный процесс кайо, убившей кальметта, редактора «фигаро», и парижская публика переходила от одних острых переживаний — по поводу этого процесса — к другим — австро-сербскому конфликту, прелюдии войны. по вечерам на больших бульварах происходили демонстрации по поводу процесса кайо и войны, роялисты (camelots du roi[1]) кричали ритмически: «cailloux assassin»[2], их рассеивали конные полицейские, а затем на протяжении получаса происходили антимилитаристические демонстрации с криком: «а bas la guerre! »[3], рассеиваемые по преимуществу полицейскими-мотоциклистами. владельцы кафе мгновенно запирали стеклянные двери, и посетители (мне пришлось несколько раз быть в таком положении) могли безопасно наблюдать решительные действия парижской полиции.

наконец, объявление войны сербии, ультиматум россии, мобилизация и назначение 31 июля н.ст. всеобщей французской мобилизации сделали париж неузнаваемым. зловещий симптом — исчезновение всякой мелкой разменной монеты, требование в ресторанах и кафе платы мелкими вперёд, отказ магазинов менять крупные кредитные билеты в связи с нескрываемой тревогой и деловая и бестолковая суета повсюду, а главное, очевидная неминуемость войны — поставил передо мной вопрос: что делать? решение моё, впрочем, было уже готово — ехать в россию и идти добровольцем на войну (по своему академическому положению я был освобождён от военной службы). 31 июля н.ст., разменяв деньги — бумажные франки — на gare du nord[4] за отсутствием размена в банках, я сел в поезд и через булонь и фолькстон прибыл в лондон. начиная с gare du nord и по всей железной дороге во франции всюду были войска, и в несколько часов я увидел то,  о чём так много читал,  — францию во время войны.