Как называется следующее художественно-выразительное средство? ветер, ветер! ты могуч, ты гоняешь стаи туч, ты волнуешь сине море, всюду веешь на просторе…

Этот приём - олицетворение

Метафора потому что тут идёт одушевления

Школьная пора моей жизни делится на два основных периода: до публикации моих стихов о любви и после их публикации. будучи семиклассником, я написал о том, сколько счастья приносит человеку любовь. мама прочитала стихи, вынула из пластмассового футляра очки и еще раз прочитала. - откуда ты взял, что любовь приносит счастье? - спросила она. я знал, что маме любовь счастья не принесла. избегая вопросов о моем отце, которого я ни разу в жизни не видел, мама с нарочитой гордостью сообщала: "я мать-одиночка! " сообщала так, как если бы, подобно менделееву, в одиночку создала невиданную таблицу. после ее сообщений люди молча, глазами и мимикой, выражали убеждение, что воспитывать ребенка вместе с отцом - занятие странное и нелепое. хотя мое восторженное отношение к любви вступило в конфликт с маминым жизненным опытом, она все же перепечатала у себя в поликлинике стихи на пишущей машинке. - как подписать? - предварительно спросила она. - александр гончаров! - а может, все- саша гончаров? или саня? и указать номер школы? - любовь и номер? ! - воскликнул я. - припиши еще, что я учусь в седьмом классе! - александр гончаров? - раздумывая, переспросила мама. и закурила. - такое имя и такая фамилия в ко многому обязывают. скромно ли будет? - брать псевдоним тоже нескромно, - ответил я. - для этого надо быть писателем. то ли имя подействовало, то ли фамилия, но через месяц стихи были напечатаны в вечерней газете. можно сколько угодно проработать инженером или врачом, и никто не будет по этому поводу останавливать тебя во дворе или кричать в лифте. "ну, молодец! " меня ощупывали любопытными . "у них, у поэтов, это рано начинается! " - доверительно пояснила наша соседка по квартире, приобщаясь чуть-чуть к моей славе. я знал, что любовь обязана приносить людям радость. иначе зачем она? "правда, по отношению к она не выполнила своих обязанностей", - с грустью констатировал я. угадав мою мысль, мама сказала: - любовь не звучит в сольном исполнении. здесь нужен дуэт. я понял, что мамина любовь была одинокой солисткой. - но в результате родился ты! - сделала открытие мама. - значит, любовь и мне кое-что принесла. как я раньше до этого не додумалась? мама все делала обстоятельно, несуетливо. так она и рассуждала сама с собой. она постоянно следила за тем, чтобы содержание (манера мыслить, общаться и действовать) не противоречило форме, то есть ее внешности, которая была солидной и даже, как говорила она сама, . и голос не отрывался от формы: он был низким и хриплым. мне не нравилось, когда мама называла его "прокуренным". приятней было, когда говорили, что у мамы контральто. слова ее не слетали с языка, а возникали откуда-то из глубины и потому звучали веско, продуманно. а мамино лицо я не берусь это было лицо моей мамы. вот и все. хоть я был у мамы единственным - безусловно, первым и, безусловно, последним - ребенком, ее вполне можно было назвать матерью-героиней: она рожала меля трое суток. - это был подвиг! - говорила врач-акушер, которая стала первой свидетельницей моего появления на свет. уже почти невесомая, чуть-чуть покосившаяся на левый бок старушка, она обладала такими снайперски проницательными глазами, что при ней можно было не произносить слов: она все предвидела и обо всем догадывалась заранее. в утро моего рождения она догадалась, что мама больше терпеть не может. - придется прибегнуть к щипцам, предложила я маше, - вспоминала александра евгеньевна. - а она не позволила. хотела, чтобы ты вступил в жизнь, так сказать, естественным образом. да что героиня! - что вы, александра евгеньевна! - без всякого кокетства возражала мама. - обычное бабье дело. вы от меня трое суток не отходи